Елена Звездная
Право на счастье
Город спал в сиянии уличных фонарей, а двое влюбленных, держась за руки, бродили от улицы к улице, не желая расставаться. Они целовались на ветру у пристани, прогуливались по городскому парку, неторопливо переходили от статуи к статуе в главном храме империи… И слушая задорный смех девушки и счастливый голос мужчины, никто и не подумал бы, что в недорогих черных плащах бесшабашно гуляют император Ратасса и княгиня Гаоры.
Хассиян рассказывал о городе, о зданиях и людях, которые их строили, а Кати восторженно слушала, и чем больше знакомилась с удивительной столицей империи, тем удивительнее ей казался древний Дархаран.
— Этот город на тебя похож, — неожиданно сравнил Ян.
— Почему? — изумилась как никогда счастливая Кати.
— Его столько раз завоевывали, но Дархаран всегда восстанавливался и с каждым разом становился крепче и прекраснее… Как и ты. — В темноте блеснула его белоснежная улыбка. — Я все верно понял?
— Возможно, — уклончиво ответила девушка, — а с чем можно сравнить вас, мой император?
Он усмехнулся и повел ее вновь к главному храму, на площади перед которым они гуляли в момент разговора.
— Вот! — Хассиян величественно указал на не менее величественное, чем его жест здание главного храма, — но я лучше! И моложе… И не столь продажный и…
— Значительно привлекательнее, — не удержалась Катарина.
Притворно-грозное рычание императора, и Кати со смехом бросилась прочь, спасаясь от гневного Яна. Он без труда догнал, подхватил на руки и, закружив визжащую от восторга девушку, резко прижал к себе и тихо прошептал:
— Счастье ты мое… где же ты столько лет была?
— Я была в аду, — прошептала Катарина, — в мрачном подземном лабиринте без выхода и права на смерть, а сейчас…
— Сейчас, что? — переспросил Ян.
— Боюсь поверить, — девушка улыбнулась и положила голову на его плечо.
— Одно твое слово… — намекнул император.
— А кому посвящена эта статуя? — Кати указала на мраморное изваяние девушки, словно застывшей на краю обрыва и прижавшей руки к груди, перед тем как упасть в пропасть.
— Деве Ортанонской, — Хассиян осторожно поставил ее на ноги и едва отпустил, тут же вновь взял за руку, — у нее очень печальная история.
— Правда? — удивилась Катарина. — Считается, что род Вилленских ее прямой потомок, но…
— Но?
— Сложно представить, как могли появиться потомки у невинной девы! — Кати улыбнулась.
Они продолжили гулять, и вскоре дошли до конца аллеи, где Катарина увидела старую статую дракона. В отличие от остальных скульптур в парке, эта стояла не только в самом конце, но и оказалась в полуразрушенном состоянии.
— Дракон из черного гранита, — поведал Ян, заметив ее взгляд, — когда-то начало аллеи находилось именно здесь, и эта статуя хранителя города венчала вход в храм Дракона.
— А потом?
— Культ Пресветлого Огитана, полностью вытеснил языческое поклонение драконам.
Хассиян явно не желал говорить об этом, но Кати была заинтригована.
— Поговаривают, — девушка отпустила его руку и подошла к статуи, осторожно коснувшись крыла чудища, — что в давние времена, когда все известные нам государства были объединены в королевство Айшеран, которым правил род оборотней-драконов.
— Как мило, — Ян рассмеялся. — Идем, а эту статую давно пора убрать.
— Почему? — Катарина продолжала стоять, разглядывая в свете магических шаров огромного дракона.
— Все что нам осталось от них, это свет, — Ян, осторожно взяв ее за руку и уводя прочь.
— Я обратила на него внимание, но как он загорается?
— Никак. Эти шары просто постоянно светятся вот уже несколько сотен лет, чем мы и пользуемся.
И Ян увлек ее за собой. Они гуляли до рассвета, говоря ни о чем и обо всем, танцевали среди пустых аллей, и долго-долго стояли обнявшись у ворот особняка Вилленских.
— Ненавижу рассветы, — тихо призналась Кати, глядя на алеющий восток.
— Ты мне расскажешь? — он приподнял ее личико, вглядываясь в карие глаза и с досадой замечая одинокую, скользнувшую по щеке слезинку.
— Нет, — прошептала Кати.
— Расскажешь, — он нежно поцеловал, — просто еще не время. Сладких снов, моя Катарина…
Так и завершилась их первая ночь… Кати вошла ворота, нехотя поднялась по ступенькам к дому и обернулась — Хассиян стоял у открытых ворот, ожидая пока она войдет…
А новый день встретил ее сладким ароматом цветов. Катарина потянулась, открыла глаза и первое что увидела — огромный букет у ее постели. За окном ярко светило полуденное солнце, шумел город, а букет белоснежных роз словно напоминал о прогулке под луной.
— Катарина, — баронесса вошла и в изумлении остановилась — Кати радостно обнимала букет. — Дитя мое, это еще не все… в холле десятки букетов и не только. Кто твой поклонник?
— Да? — девушка подскочила, поспешно надела утренний халат и нетерпеливо воскликнула, — а что? Что еще?
— Спускайся, — матушка и сама улыбалась, — и все увидишь.
Везде были цветы… На ступеньках, в холле, в гостиной, на дворе… Белоснежные розы, лилии, хризантемы… И в самых больших букетах крошечные послания, перевитые серебристыми ленточками…
— А-а-а-а, Пресветлый! — Элиза сбежала по лестнице обогнав сестру, — Цветы! О-о-о, кому все это?
— Катарине! — Рассан достал одно из посланий, игнорируя неодобрительный взгляд матери, нагло развернул и удивленно прочитал.
— «Твой смех серебристыми колокольчиками звучит во мне, счастье мое, Катарина».
— Рас, — Гарсан резко подошел, вырвал из его рук послание, — верх невоспитанности читать чужие письма!
— Верх распутности возвращаться на рассвете! — прорычал младший брат.
— Ты меня ненавидишь? — спокойно спросила Кати.
— Я тебя презираю! — Рассан бросил крошечный свиток и развернувшись ушел.
— Я тебя понимаю, — вслед ему сказала Катарина, — только помни, Рас, осуждать всегда просто… понять сложнее.
— Ты позор нашей семьи! — уже у дверей закричал юноша.
Элиза, с неожиданной для нее суровостью посмотрела на него, и едва слышно произнесла:
— Рассан, благодаря этому позору ты сейчас жив! Или забыл, как войска Дариана расправлялись с каждой посмевшей восстать семьей? Или забыл как на твоих глазах казнили друзей? Жаль, что не было тебя, когда тонули связанными те, чьи жены за гибелью были вынуждены молча наблюдать!
Юноша вздрогнул и опустил глаза.
— Хватит! — Катарина медленно спустилась, подняла брошенную братом записку и с улыбкой вновь прочла написанное.
Элиза молча подала ей следующее послание: «Возвращаясь, пришел к странному выводу — люблю
