чтобы начать осторожно расшнуровывать ее платье.
— Что вы делаете?
— Расслабься, — прошептал он склонившись к ее шее и нежно покусывая сладкую кожу, — и доверься мне, Катарина. Я не прошу о многом, просто доверься.
Он осторожно потянул расшнурованное плате вниз, оголяя ее плечи и грудь, а Кати дрожала всем телом, не ведая чего можно ожидать от всей этой ситуации.
— Доверься мне, Кати, — его поцелуи спустились на спину, а платье Ян продолжал стягивать.
— И все же, — она прикрыла обнажившуюся грудь руками, — что же вы собираетесь сделать?
— Я? — он тихо рассмеялся. — Я собираюсь выпустить зверя, Катарина. И показать его тебе.
Девушка вздрогнула.
— Тебе холодно? — он развернул ее, вгляделся в побледневшее лицо.
А Катарина вдруг вспомнила другой храм, в котором горел теплый огонь свечей, и слова другого мужчины «Я согрею тебя, моя Катарина».
— Нет, — простонала девушка, — не надо… Давайте уйдем отсюда, я…
Ян стянул ее платье. Молча и решительно снял и нижнее белье и нижние юбки. И едва Катарина осталась совершенно обнаженной, подхватил на руки и отнес к ложу, покрытому несомненно шкурой дракона.
— Посмотри на меня, — потребовал император, нависая над перепуганной девушкой, — просто смотри на меня. Это я! Я никогда не причиню тебе вред. Я не сделаю тебе больно. И я буду с тобой, всегда, Катарина. А то, что произойдет сейчас это высшая степень моего доверия к тебе, это дар моей любви… Доверься мне.
Но Катарина дрожала, несмотря даже на то, что шкура дракона оказалась на удивление теплой и мягкой, и все же…
— Так не пойдет, — Ян склонил голову к плечу, — так совсем никуда не годиться. Ты боишься, а это неправильно, Кати.
— Отпустите меня! — она едва дышала. — Если вы так желаете соития, моя спальня всегда открыта для вас, но…
В черных глазах мелькнуло лукавое выражение. Чуть склонив голову набок, Ян загадочно прошептал:
— Спорим, пройдет совсем немного времени, и ты будешь умолять не останавливаться. Более того, ты будешь умолять войти в тебя… как можно глубже и двигаться все стремительнее. Ты будешь просить меня об это, милая.
— Я?! — Катарина покраснела под его многозначительным взглядом. — Я никогда не буду!
— Никогда не говори никогда, — он склонился к ее груди, мягко обвел языком, и добавил, — особенно, когда дело касается любви.
И вот тут Кати не выдержала. Резко оттолкнув от себя Хассияна, девушка вскочила.
— Знаете что! — крик разнесся по пещере, отдаваясь глухим эхом. — С меня хватит! Я…
Ян просто расхохотался. Его смех в этом храме, казался кощунственным и в то же время властным и самоуверенным. Но отсмеявшись, он не менее весело ответил:
— Знаю, Кати, знаю. Знаю даже то, чего ты еще не ведаешь, — и проникновенным шепотом добавил, — тебе понравится…
В следующее мгновение Ян поймал попытавшуюся сбежать Катарину, подхватил на руки и вновь уложил на ложе, и не успела Кати даже предпринять еще попытку к бегству, как сильные руки властно легли на ее бедра, раздвигая и открывая доступ к наиболее уязвимой части ее тела.
— Так вот что я знаю, — к ее удивлению Ян не стремился немедленно наброситься, и не смотря на то, что держал ее крепко, начал осторожно целовать вздрагивающий животик, — я точно знаю, — завораживающим, чуть рокочущим голосом произнес он, — что ты меня желаешь, Кати.
Она дернулась, но это не помешало ему целовать все ниже.
— И еще я знаю, — губы коснулись треугольника волос, — что ты очень страстная женщина, милая. В подземелье, ты это продемонстрировала наглядно.
Кати покраснела вся и мгновенно, сначала от осознания его слов, а после… ощутив его поцелуй там, где в тот раз танец страсти выплясывали его сильные пальцы.
— Что? — выдохнула смущенная девушка. — Что вы делаете?
— То же, — он вновь прошелся языком, усилив нажим, от чего все ее тело пронзило невероятное ощущение, — что уже делал… Вот только на этот раз я заставлю тебя много раз шептать мое имя, — он вскинул голову, посмотрел в ее глаза и добавил. — Ты так божественно его произносишь…
К ее невероятному удивлению, одних этих слов произнесенных его чуть хриплым голосом было достаточно, чтобы сломить все ее сопротивление, но сегодня Хассиян желал значительно большего, чем разовое обладание телом молодой жены, и потому вернулся к ласкам, которые самой Катарине касались кощунственными.
— Не надо, — простонала девушка, пытаясь сжать бедра.
Он хмыкнул n тихо рассмеявшись, продолжил нежные, чувственные, пока еще весьма легкие касания.
— Не… — она ощутила, как там, где ощущались его губы и язык, все сильнее разгорается пламя странного, томительного тепла. — Ян…
— Мм? — ответил он, не останавливаясь ни на мгновение.
— Что ты делаешь?
— Ласкаю свою любимую жену, — он усмехнулся, еще раз провел языком и поинтересовался, — а разве ей не нравится?
Блаженный стон стал ее ответом, но на этом Катарина не успокоилась:
— А вы не слишком… извращенным способом ласкаете жену? Знаете, мне подобное не кажется допустимым и…
Его пальцы осторожно проникли в нее, а ласк губами и языком он не прекращал ни на мгновение, и когда речь Кати прервалась невольным стоном, насмешливо поинтересовался:
— Нет?
— Нет…
— Ну-ну, — его пальцы начали свою отдельную игру, в то время как губы ласкали все настойчивее. — Все еще «нет»?
Его ласки казались волнами, одна за другой накрывая ее, заставляя тело стать продолжением этого океана нежности. Катарина выгибалась раз за разом, и сбившееся дыхание, как и стоны, не позволяли ей ответить.
— И сейчас «нет»? — он накрыл разгоряченное им же место ладонью, и слегка нажал.
Катарина выгнулась, попыталась ответить и услышала:
— Просто скажи «да»…
Но гордость, несмотря на вожделение еще не дремала, и Кати нашла в себе силы ответить:
— Нет!
— Накажу, — восторженно и почему-то очень довольно сообщил Ян.
— Овладеете мной? — выгибаясь вновь от невыразимого чувство наслаждения, простонала Катарина.
— Мм, даже не знаю, — он потянулся к ее губам, властно поцеловал и мстительно добавил, — нет!
— Что значит «нет»? — девушка удивленно посмотрела на того, кого уже желала всем телом.
— Я же сказал — накажу… — он вновь поцеловал ее, но на сей раз возобновил ласки рукой, и дождавшись очередного стона, прошептал, — и наказание будет до-о-олгим.
И он вновь вернулся к нескромным ласкам, вот только теперь, когда ее тело было разгоряченным и влажным, Катарина уже не смогла даже предпринять попытки к сопротивлению.
В огромной темной пещере слышались лишь стоны, то пронзительные, то хриплые, то едва различимые и сменяющиеся шепотом доведенной до вершин наслаждения девушки. Вновь и вновь ее тело сотрясалось волнами наслаждения, но желанного упоения страстью не наступало. И Катарина даже не
