тоже. Второе: в каждом опросе есть специальные вопросы-ловушки, по которым можно установить, действительно ли проводился опрос. Есть и телефонный контроль: интервьюер обязательно должен предупредить респондента, что ему будут звонить, проверять факт интервью, и взять номер его телефона. Одни компании по пять процентов обзванивают, кто-то десять, мы — пятнадцать, а если заподозрим, что что-то сделано на коленке, то и сто процентов можем обзвонить.
— Лишь ленивый не пинает Росстат, но они делают, что могут. У нас, например, перепись добровольная, а в большинстве стран, в том числе западных, — обязательная, уклонение от участия в ней карается штрафом. Ведь если собраны кривые статданные, то и, допустим, решения по бюджету, основанные на них, тоже будут хромать… Как участник рабочей группы Росстата по опубликованию итогов последней переписи могу засвидетельствовать, что по стране в целом она прошла значительно лучше, чем предыдущая в 2002 году. Но вот в столице она прошла хуже, и главная проблема — в неадекватном финансировании. Были выделены практически одинаковые средства на оплату переписчиков в провинции и в Москве. Если для глубинки это была приличная сумма, то для Москвы — скорее мелочь, карманные деньги. Поэтому данные в основном собирались по так называемым домовым книгам, без контакта с переписываемыми.
— Во-первых, девяносто пять процентов опросов не имеет смысла закрывать. Они совершенно неопасны ни для кого. Ничто не рухнет, если эту информацию предать гласности. Так что у нас информационная политика такая: разрешено все, что не запрещено. Мы публикуем все, кроме того, что по каким-то причинам публиковать не следует. Почему не следует? Как правило, коммерческие заказчики запрещают все публиковать, некоммерческие разрешают все, а государственные порой просят кое-что публиковать с некоторым сроком давности, который, впрочем, довольно быстро истекает.
Во-вторых, опросы нельзя закрыть просто потому, что они уже однажды появились: люди приобрели вкус, и закрыть опросы уже невозможно. Это как ящик Пандоры: когда-то их не было — а теперь ящик открыт, и его уже не закроешь. Все равно появятся люди, команды, компании, которые будут делать это, но, возможно, не так профессионально. Пример: в ходе последнего выборного цикла появилось большое количество «независимых гражданских проектов», групп, которые попытались проводить опросы, не имея для этого ни знаний, ни ресурсов, а только большое желание и «революционное чутье». Например, «Гражданин Социолог». Это был просто дикий трэш с точки зрения методологии, но очень уж хотелось ребятам показать: вот они, настоящие, народные, честные опросы! Между тем результаты опроса просто не могут быть честными или нечестными, если они получены с нарушением методологии. Они в этом случае ничтожны и неинтересны. Это как в суде: если вы получили доказательства с нарушением процессуальных норм, то ваши доказательства даже не рассматриваются.
И последнее: мы живем в век кризиса идеологий. Большие идеологии ранней индустриальной эпохи — правая, левая, либеральная — по большому счету исчерпали себя. Жизнь не укладывается в прокрустово ложе тех идеологий, которые были придуманы по совершенно другому поводу более двухсот лет назад. К чему могут апеллировать журналисты, политики, комментаторы, народные трибуны? К пролетариату, де- факто отсутствующему, и повторять прогнозы Маркса, которые многократно не оправдались? Или к идее доброй старой фритредерской Англии или Америки, которую поднимают на щит консерваторы? Или к свободе, равенству, братству? Это все игра. Консервировать нечего, сама социальная ткань давно изменилась. Теперь место высшей истины заняло народное мнение: народ хочет того, народ хочет этого. А как узнать, чего хочет народ? Обращайтесь, мы вам поможем.
Будет что вспомнить / Политика и экономика / Что почем
Будет что вспомнить
/ Политика и экономика / Что почем
15,5 тыс. рублей готов потратить среднестатистический взрослый россиянин в грядущие новогодние каникулы. Это на 8,6 процента больше аналогичного показателя прошлого года. Таковы результаты исследования компании Deloitte. Из вышеназванной суммы 7,1 тысячи рублей составляют расходы на подарки, 5,8 тысячи — траты на еду и напитки, и 2,6 тысячи — на развлечения. Больше всего средств наши сограждане планируют потратить на подарки. Интересно посмотреть на смену предпочтений именно в этом плане. В канун кризиса 2008 года россияне заявляли, что хотят получить на Новый год в подарок деньги, косметику, парфюмерию, одежду, обувь, ювелирные украшения, часы. Сейчас из этого списка остались только деньги. Далее самыми желанными подарками стали путешествия и смартфоны — из области развлечений. Чем это объяснить? «Деньги на досуг могут тратить и богатые, и бедные, — комментирует тренер Института групповой и семейной психологии и психотерапии Марк Сандомирский. — Первая категория — это люди, чьи затраты на праздник не превышают их средний доход за 1—2 недели. И в крупных городах таких немало, а ведь считается средний показатель по стране. Но и малообеспеченные россияне в удовольствиях себе не отказывают, у нас принято отдыхать на широкую ногу. Многие не уверены в завтрашнем дне и, чтобы снять напряженность, не экономят на праздниках, рассуждая так: пусть потратим последнее, зато будет что вспомнить. У большинства россиян мотивация именно такая».
