устроила подушку поудобнее, закрыла глаза и провалилась в сон, словно камень под воду.
И снова все было как в прошлую ночь: пришел он, снял одежду и скользнул к ней в постель; лицо его скрывали тени.
– Привет! – Она раскрыла объятия. – Я рада, что ты вернулся.
В ответ он стал целовать ее. За окном шуршали пальмовые ветви под морским бризом.
– Бахибик! – прошептал он, касаясь дыханием ее щеки и даря ей легкие поцелуи.
Ким все пыталась разглядеть его лицо, глаза; ладонями она ощущала уже знакомые контуры щек, подбородка, носа; кончиками пальцев обвела губы; опять спросила:
– Кто ты?
– Ты знаешь, кто я, Кимми, – знаешь.
Маркуса Ким застала на следующее утро без десяти восемь: как обычно, он явился в офис едва ли не первым.
– Ким, помнишь, ты говорила, что всегда хотела вернуться в Юго-Восточную Азию? Ну, для работы, для вдохновения?
– Да, конечно! – вздохнула Ким.
Найти бы способ – например, получить там работу, или накопить денег на поездку, или выиграть в лотерею. Семья их жила на острове Ява, в Индонезии, четыре года; вернуться в Нью-Йорк пришлось, когда Ким исполнилось пятнадцать. Но она навсегда полюбила этот уголок земли. Нравилась ей интернациональная школа, куда она ходила, и буйная, прекрасная природа тропиков. Ким не переставала мечтать, что однажды вернется туда – когда представится случай.
– Единственный шанс – выиграть в лотерею, – грустно сообщила она Маркусу.
– А может быть, и не единственный. Знаешь, Сэм приезжает в Нью-Йорк, он собирается организовать…
Сердце Ким подпрыгнуло и забилось сильнее – она больше не слышала Маркуса.
– Сэм? – эхом повторила она. – Ты имеешь в виду Самира?
ГЛАВА ВТОРАЯ
Даже после стольких лет одно упоминание этого имени повергло ее в трепет – вот глупость! Сэм, сокращенное от Самир, – арабский шейх ее детских фантазий. Она не видела его около одиннадцати лет, с пятнадцатилетнего возраста. Тогда она, глупенькая, отчаянно и безнадежно в него влюбилась – ему было двадцать три.
Маркус иногда приглашал Сэма, своего друга по колледжу, домой на выходные и праздники уже после того, как они окончили школу. Ким восхищалась его томной, влекущей красотой и спокойными, уверенными манерами; а его карие глаза – море загадок и глубоких страстей – ее гипнотизировали. И вообще, Сэм такой… таинственный.
Конечно, никакой он не шейх, а полноправный гражданин Соединенных Штатов Америки: отец, из Иордании, и мать, гречанка, переехали в Штаты, когда ему исполнилось десять лет.
– Ты ведь помнишь Самира, правда? – спросил Маркус.
– Очень смутно, – осторожно ответила Ким. Брат от души рассмеялся.
– Ну да, конечно!
Нет, он не дразнит ее; хоть Маркус и хорошо осведомлен о ее прежнем слепом обожании, Ким оставалось надеяться, что он не знает обо всех ее тайных фантазиях, касающихся его школьного друга.
Романтичная девочка, с живым воображением, Ким обычно представляла Сэма в длинном сером одеянии, с повязкой на голове; придумывала бесконечные сценарии, где она терялась в пустыне, а Сэм подъезжал на верблюде и увозил ее в свой лагерь, в шатер с множеством ковров и подушек, глиняных горшков и горами восточных сладостей и свежих фиг. И конечно же, он был страстно в нее влюблен.
Однажды она даже отважилась спросить его, насколько права в своих фантазиях, и Сэм заверил, что никогда не носил белых одеяний и повязок на голове; великодушно улыбнувшись, он сообщил: «Мне было десять, когда моя семья покинула Иорданию, Ким. Я хожу в джинсах и футболках. – И рассмеялся. – Не надо смотреть так разочарованно, девочка!» «Девочка»… А чего она ожидала? В пятнадцать лет Ким выглядела на двенадцать: маленькая, тощенькая, со скобками на зубах – в общем, младшая сестра друга.
– Так ты говорил, что Сэм приезжает в Нью-Йорк?
Ким практически ничего не слышала о Сэме за последние одиннадцать лет. Маркус как-то обмолвился, что друг работает на семейную компанию, международный электронный концерн, мотается по всему миру.
– Он пробудет здесь месяц или около того. «Рашидс электроникс» основывает на Яве новый производственный филиал, и Сэм намерен прожить там бог знает сколько времени. Ищет кого-нибудь, кто подготовит для него дом, обставит, наберет прислугу и все такое.
– Разве у него нет жены, которая занялась бы этим?
– Нет. От них слишком много неприятностей, говорит Сэм. Все эти их непомерные требования… на которые куча времени уходит. А потом детей нарожают – только представь!
Маркус шутил: сам он счастливо женат, у него двое четырехлетних близнецов, и третий ребенок на подходе.
– Так или иначе, – продолжал брат, – когда Сэм упомянул о Яве, я сразу о тебе подумал – ты же всегда хотела туда вернуться. Вот для тебя работа, ты с ней отлично справилась бы. Не знаю, как там насчет творческих исканий и вдохновений, но конкретное соглашение ты могла бы с ним заключить.
Остров Ява, Сэм… Обставлять дом для Сэма… Что это – замечательная возможность или соблазн, перед которым нужно устоять? Конечно же, возможность – по своему обыкновению, она смотрела на вещи с оптимизмом, предпочитая во всем видеть хорошую сторону. Весьма кстати она припомнила, как дня два назад ее посетила мысль о смене обстановки. Даже поразительно, какой вещей она оказалась! Ким вообще верила в сны, в предзнаменования, в интуицию.
– Сегодня днем Сэм обещал заехать ко мне в офис, – услышала она слова Маркуса. – У него есть ко мне какое-то дело, требующее обсуждения. Почему бы и тебе не зайти… скажем, в шесть? Постараюсь организовать ужин, если он никуда не спешит.
– В шесть, – повторила она. – Ладно, приду.
– Ким – само совершенство. – Маркус взглянул на сестру.
Сэм, стоя у большого окна – пиджак расстегнут, руки в карманах, само обаяние и шарм, – пристально оглядел ее. Так смотрят, когда имеют серьезные сомнения в совершенстве, – впрочем, ей могло и показаться.
А он еще красивее, чем она помнит: старше, более зрелый; лицо – сплошные резкие черты; гибкое тело, широкие плечи. Когда она вошла, Сэм слегка пожал ей руку и вежливо
