Глава 8
Слуги унесли обеденный стол и, оставив на буфете ликеры и графин с портвейном, удалились. Гизела сидела возле камина на длинном, мягком диване, покрытом серебряной парчой. Она никак не могла решиться объявить, что ей пора на покой в свою комнату. Одновременно хотелось и остаться, и уйти… Она чувствовала и смущение, и растерянность, и в то же время в душе зрело еще одно чувство, непонятное ей самой.
Гизеле показалось, что они оба не проронили ни слова с того момента, как лорд Куэнби сделал свое признание. Хотя, конечно, они наверняка говорили о чем-то, произносили обычные фразы, когда слуги предлагали им десерт и кофе, но Гизела не могла ничего припомнить, как ни старалась. Она только помнила, как он произнес тихим голосом: «Я люблю вас!», как испуганно забилось ее сердце, словно дикий зверек, пойманный в клетку.
Дверь за лакеями закрылась. Они остались вдвоем, и она испугалась, что лорд Куэнби услышит, как громко бьется ее сердце. Он стоял, облокотившись о каминную полку, и смотрел на нее. Гизела опустила голову, чтобы спрятать лицо, и от огня ярко сверкали бриллиантовые звезды в красной меди ее волос. Спустя мгновение он произнес:
– Мне кажется, я полюбил вас пять лет тому назад.
– Но вы, милорд, не видели меня, – пробормотала Гизела.
– Зато я видел ваш портрет. Один мой друг привел меня как-то в студию Винтерхалтера. Тот как раз закончил работу над портретом. Вы обернулись и смотрите из-за плеча, и в ваших волосах сияют звезды, которые вы сейчас надели. С этой минуты, я убежден, они навсегда зажглись в моем сердце.
– Но ведь… вы ненавидели меня, – напомнила Гизела.
– Мне так казалось, – поправил он. – Потому что я не мог позабыть ваше лицо, глаза, губы. Они преследовали меня неотступно, куда бы я ни шел, что бы ни делал. Я все время снова и снова перечитывал письма Имре, потому что они рассказывали о вас. Я полагал, что делаю это потому, что хочу отомстить за него; теперь я понял, что просто жаждал любого известия о вас.
– Вам не следует этого говорить, – довольно неуверенно произнесла Гизела.
Она ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось слушать. Она никогда не предполагала, что в голосе мужчины может звучать столько силы и глубоких чувств. Она никогда не предполагала, что ее может охватить дрожь при звуке чьего-то голоса. Так вот, значит, что имеют в виду люди, когда говорят о том, как завоевывают любовь. Она часто размышляла над этим, но не понимала. Теперь же, вопреки всем здравым решениям, созревшим в ней, она хотела остаться, чтобы слушать еще.
– Не знаю, сознаете ли вы сами, как красивы, – продолжал лорд Куэнби. – Вчера вечером, когда вы вошли в освещенный холл, ваши глаза были широко раскрыты. В них я увидел, как мне показалось, страх и ожидание какой-то неприятности. Помня ваш портрет, я ждал, что увижу красивую женщину, но я никак не думал, что вы окажетесь такой юной, такой ранимой. Не величественная императрица, а просто маленькая женщина, которую мне захотелось защитить, оградить от всех невзгод.
Он замолчал ненадолго и вдруг быстро прошел по комнате и сел на диван рядом с Гизелой.
– Неужели вы так воздействуете на каждого мужчину, который встречается на вашем пути? – спросил он неожиданно погрубевшим голосом.
Гизела не ответила, а он протянул руки и взял ее за плечи.
– Посмотрите на меня, – властно произнес он.
Она подчинилась – ей ничего другого не оставалось, – вскинула темные ресницы и взглянула ему прямо в глаза, которые были в нескольких сантиметрах от ее собственных. В них она увидела свет, какого раньше никогда не замечала; казалось, он высвечивал самые затаенные уголки ее души. В первую минуту она была настолько ошеломлена, что не могла пошевелиться, не могла ни о чем думать, скованная каким-то непреодолимым магнетизмом. Но все же она ощущала каждой своей клеточкой, что трепещет от его прикосновения.
Внезапно он выпустил ее из рук.
– Что вы со мной делаете? – хрипло произнес он.
Лорд Куэнби встал и прошелся по комнате. Немного постоял, рассматривая белые в алую крапинку орхидеи, что в изобилии украшали все сервировочные столики.
– Наверное, я схожу с ума, – сказал он наконец. – С моей стороны безумие так говорить, безумие надеяться, что вы меня выслушаете. И все же я теперь знаю, что не могу без вас жить.
Гизела не ответила, тогда он повернулся и стал смотреть на нее горящими глазами, пожирая взглядом с ног до головы. Внезапно он снова оказался рядом с ней, поднял ее с дивана и с силой привлек к себе.
– Чего мы ждем? – спросил он. – Я люблю вас. Позвольте мне увезти вас туда, где вас никто не знает. Восточная Индия, Карибские острова, Южная Америка – какая разница, куда мы поедем, если мы будем вместе, если я смогу любить вас и вызвать в вас ответную любовь?
– Пожалуйста, прошу вас… – запиналась Гизела, вырываясь из рук лорда, напуганная ожесточенным неистовством, прозвучавшим в его словах.
Он отпустил ее так неожиданно, что она чуть не упала и вынуждена была опереться рукой о подлокотник.
– Неужели вы и впрямь так холодны? – со злостью выкрикнул лорд Куэнби. – Неужели мои слова не взволновали вам кровь? Неужели огонь, бушующий во мне, не пробудил в вас такого же пламени?
Гизела с усилием ответила ему дрожащими губами.
– Мне кажется… лорд Куэнби… – сказала она с трогательным старанием не уронить своего достоинства, – любая женщина… сочла бы трудным… понять вас или поверить вам. То вы говорите о ненависти и презрении ко мне, а в следующую минуту вы говорите… о любви.
– Разве я не достаточно ясно все объяснил? – спросил он.
Гизела покачала головой.
– Нет, – сказала она и села на диван.
Он помолчал, а потом совершенно для нее неожиданно опустился перед ней на одно колено.
– Ну где мне найти слова, чтобы вы поняли меня? – спросил он уже совершенно по-другому. – Я боюсь, что не успею, время так быстро бежит. В любой момент вы можете меня покинуть. Как мне сказать вам, что я люблю вас так, как никогда не думал, что смогу кого-нибудь полюбить?
Гизелу пронзило острое сознание того, что он перед ней на коленях, что его лицо совсем близко от ее лица.
Но она сумела спокойно произнести:
– Мне кажется, не стоит верить тому чувству, что приходит к человеку в мгновение ока. Настоящей любовь становится только со временем. Та любовь, о которой вы говорите, лорд Куэнби, наверное, так же ошибочна, как и тот гнев, который, по вашему мнению, вы питали ко мне.
– Вы знаете, что вы восхитительны, когда хотите быть серьезной и когда стараетесь говорить с укоризной? – спросил он непоследовательно. – Совсем как ребенок, который играет в судью. Моя дорогая, моя королева, почему вы теряете время на всякий вздор? Я люблю вас и верю, что в глубине души вы тоже немного любите меня.
Гизела от удивления широко раскрыла глаза. Потом, осознав свою вину, она вспомнила, кем должна быть.
– Я никогда не давала вам повода предполагать подобное, лорд Куэнби.
– Слова тут не нужны, – возразил он. – Мне поведал обо всем свет в ваших глазах, поворот головы, ваш взгляд, губы, которые чуть-чуть полураскрыты, когда вы приходите в восторг или когда вам что-то очень понравилось. Я знаю вас. Вы можете не верить, но это так. Вы так долго жили в моем воображении, что я узнал вас даже лучше, чем себя.
– Тогда вам должно быть известно, что я не могу серьезно отнестись к вашим словам, – сказала Гизела. – Вы забыли, кто я? Какое положение я занимаю в Австрии?
– Забыл ли я?! – воскликнул лорд Куэнби. – Да. Я отбросил все эти мысли. Я помню только, что вы женщина, та женщина, которую я люблю, которая мне нужна. Я помню только то, что мы здесь с вами одни, вы и я, и что нам дано так мало времени.
Он поднялся с места и снова привлек к себе Гизелу. Она хотела ускользнуть от него, но не успела; и
