– Гарри, ты хоть раз задавался вопросом, что произошло со мной после твоего отъезда?
– Естественно, задавался. – Он принялся ходить взад-вперед перед камином. – Я очень беспокоился за тебя, Кристина, уверяю тебя, но я же оставил тебе деньги.
– Ты оставил мне чек, – поправила Кристина. – Полагаю, ты даже не удосужился проверить, обналичили его или нет.
– Ты его не обналичила! – В его голосе слышалось изумление.
– Нет, я его порвала. – Произнеся эти слова, Кристина поняла, что сказала глупость.
Она вдруг взглянула на все произошедшее тогда с другой стороны. Горькая обида, терзавшая ее днями, месяцами и годами, неожиданно перестала что-либо значить. Теперь Кристина ясно увидела всю нелепость и мелочность своего поступка, когда из ложной гордости предпочла голодать, лишь бы не воспользоваться деньгами другой женщины.
– Ты его порвала, – тупо повторил Гарри. – Господь Всемогущий! На что же ты жила?
– Как-то изворачивалась, – ответила Кристина. – Но ты знаешь, что изворотливость никогда не была моей сильной стороной, поэтому жила я не очень хорошо.
Тон у Кристины был легкомысленным. Почему-то ей казалось, что не нужно рассказывать ему, как тяжело ей жилось. Он не поймет, так зачем воскрешать в памяти события тех длинных-длинных месяцев, когда ей хотелось одного – умереть, потому что она не могла жить без любимого, который бросил ее!
Гарри огляделся вокруг.
– Ну, судя по всему, сейчас у тебя дела идут нормально.
Кристина улыбнулась.
– Я переехала сюда чуть больше месяца назад.
– А где ты жила до этого? – Гарри задал этот вопрос, так как видел, что Кристина именно этого и ждет от него.
– Все так же изворачивалась.
До чего же часто она представляла, как выскажет Гарри все, что думает о нем, как расскажет о том, что ей пришлось пережить из-за его предательства, через какие страдания она была вынуждена пройти. Она хотела заставить его понять, до какой муки, до какой нищеты он ее довел. Были времена, когда она в безумном припадке жалости к самой себе порывалась записать свои воспоминания и посвятить их Гарри, чтобы он все прочитал, все понял и пожалел ее. И вот сейчас, когда у нее есть возможность все выложить ему и когда он готов слушать ее, ей просто нечего ему сказать. Более того, ей совсем не хочется, чтобы он знал, как сильно она переживала. Ей стыдно? Да, именно так. Ей стыдно, что она горько плакала из-за этого старого, обносившегося искателя приключений, который сейчас просит ее руки, потому что знает, что брак с ней обеспечит ему удобную кровать и четырехразовое питание до конца его дней. Это отвратительно, это ужасно и в то же время до нелепости забавно.
Кристина посмотрела на Гарри, и ее губы тронула слабая улыбка. Он так серьезен, так высокопарен в своей старости. Если бы ей захотелось отомстить – хотя мстить она не будет, – то сейчас был бы самый подходящий момент. Достаточно облить его презрением и вышвырнуть из дома, а напоследок осмеять. Но Кристине вдруг стало жалко его. Он в том же положении, в каком только недавно была она, и она отлично знает, каково это.
– Гарри, – сказала она, – у нас очень серьезный разговор, и я думаю, что тебя замучила жажда. Может, выпьешь виски с содовой?
– Господи, Кристина, с удовольствием!
Глава 19
Кристина переодевалась к ужину, когда в ее комнату вошла Соня. Соня уже успела сменить элегантный дорожный костюм на длинное нарядное домашнее платье из шелка с цветочным рисунком. Кристина посмотрела на нее, и у нее упало сердце. Она поняла, что у Сони были какие-то причины, чтобы переодеться так рано, и догадывалась, что это за причины.
– Какая милая комнатка! – воскликнула Соня. Кристина обратила внимание на то, что она дала себе труд закрыть за собой дверь. – Мне нравится этот старомодный мебельный ситец. А какая прелестная салфетка с оборочками на туалетном столике! Моя дорогая, все это возвращает меня в детство. Мой дом был почти таким же – только больше.
Кристина улыбнулась. Она слышала много историй о детстве Сони – интересно, какая из них основывается на фактах?
Соня села на приоконную скамью и, открыв сумочку, достала сигарету.
– Ты не против, если я покурю, дорогая? Некоторым не нравится, когда курят в спальне, но ты, как мне кажется, к ним не относишься.
– Нет, кури, – сухо проговорила Кристина, чувствуя, что сейчас не время признаваться в том, что как раз она принадлежит к тем, кто ненавидит запах сигаретного дыма в спальне.
– Моя дорогая, я зашла, чтобы кое о чем с тобой поговорить.
– Я догадалась.
– В общем, как я понимаю, ты также догадываешься, о чем пойдет речь. Милый Гарри, он ужасно обрадовался, когда узнал, что снова увидит тебя, и я даже испугалась, что ему станет нехорошо. Он слаб здоровьем, это видно, и в последнее время на него свалилось немало трудностей. Он мне все рассказал, естественно, думаю, расскажет и тебе. Ты должна обращаться с ним очень-очень бережно.
– Вряд ли у меня будет такая возможность, – твердо сказала Кристина. – Насколько я помню, ты говорила, что вам обоим надо выезжать рано утром.
– Да, конечно… – неуверенно произнесла Соня, затем замолчала и продолжила совсем другим тоном: – Послушай, дорогая, я хочу поговорить с тобой, и разговор будет серьезным. У тебя в последние годы были трудные времена, я это знаю. Я виню себя за то, что позволила себе выпустить тебя из виду и не попыталась выяснить, как у тебя дела. Возможно, я смогла бы протянуть тебе руку помощи в том или ином виде. Однако, Кристина, все это не должно ожесточать тебя. Ты не должна отвергать настоящих друзей, людей, которые любят тебя так крепко, как Гарри.
– Как Гарри? – удивилась Кристина. – Гарри, который любил меня так сильно, что сбежал с другой женщиной, потому что у нее были деньги и потому что, как ему казалось, она имеет определенный вес в Голливуде? О да, Гарри действительно очень сильно меня любил.
– Нет, Кристина, такое отношение тебя не достойно. Может, он и был какое-то время увлечен той женщиной, но это было временное увлечение. Он рассказал мне, что они расстались вскоре после того, как приехали в Голливуд.
– И, как я полагаю, именно поэтому Гарри не добился успеха в Голливуде?
– Моя дорогая, какая же ты жестокая! Причина, почему он не добился успеха – как я ее понимаю, – заключается в том, что он оказался нефотогеничным. Ты же знаешь, такое бывает со многими, по сути, ты удивишься, если я скажу, что я тоже не снимаюсь в кино. Причем не из-за особенностей моей внешности. Хотя признаюсь, они всегда были моей сильной стороной. – Соня посмотрела в зеркало и осталась довольна увиденным. – Нет, перед кинокамерой играет роль нечто большее, чем внешность, – нечто, что происходит на подкожном уровне, на уровне химии. Я не могу это объяснить, и вряд ли это кому-то под силу. Но факт остается фактом: ни Гарри, ни я, несмотря на наш актерский талант, никогда бы не добились успеха в кино.
Кристина ничего не сказала и села на пуфик перед туалетным столиком. Она чувствовала, что в ней поднимается нечеловеческая злость, ей хотелось оскалиться, как скалится собака на приближающегося врага. Теперь она была точно уверена в том, что не любит Соню. А еще она догадывалась, что именно стоит за этим разговором – за всей этой чепухой про химию. Соня стара, поэтому плохо получается на фотографиях. То же самое и с Гарри, Кристина в этом не сомневалась. Если бы он поехал в Голливуд на двадцать лет раньше, его без проблем сочли бы фотогеничным. Но он был уже немолод, когда оказался там, к тому же он принадлежал к тем актерам, которые любят играть определенные роли – молодых людей.
Соня элегантным жестом загасила сигарету.
– Кристина, – мягко произнесла она, – давай перейдем прямо к делу. Гарри любит тебя, ты нужна ему. Разве ты не готова забыть свои мелкие, несущественные обиды и вернуться к нему ради той любви, которая когда-то у вас была? Ведь раньше вы были всем друг для друга!
– А как так получилось, что он вдруг обнаружил, что так сильно любит меня? – осведомилась
