мере, пока она говорила чистую правду. – И… произошел несчастный случай.
Ну да, с ним случился Касьян. Для Тео это, безусловно, было несчастьем.
– Машина сбила? – точно как бабка сегодня утром, спросила мама.
Как и раньше с бабкой, Ирка отмолчалась, но мама приняла ее молчание за подтверждение и тихо заплакала.
– Ваши водители… они так безумно ездят… Для них не существует правил. А Тео привык, как в Германии… Бедный Тео! – всхлипывала она. – Поэтому я ничего не помню? – мама по-детски вытерла кулаком слезы.
– У тебя шок, – тихо подтвердила Ирка.
– Наверное, Тео надо похоронить? – жалобно спросила мама. – Только я не знаю… Говорят, у вас тут организовать похороны – что-то абсолютно ужасное.
– Не беспокойся, мы уже все сделали, – глядя исключительно в пол, пробормотала Ирка.
– Ага… Убили, закопали и надпись написали… – буркнул у дверей Богдан.
Сзади послышалась возня – кажется, Танька влепила ему подзатыльник. Богдан только крякнул и потер затылок.
– Но что я буду делать? Что мне делать? – простонала мама, и вот теперь слезы хлынули настоящим потоком.
– Не волнуйся, мама! Ты останешься с нами… Со мной! Я обо всем позабочусь! Мы будем жить вместе… – начала Ирка и осеклась. Как? Как они будут жить вместе? Ведь можно притворяться перед Танькой и Богданом, но сама-то Ирка все помнит!
– О да! – захлебываясь слезами, взвыла мама. – Жить вместе, какое счастье! В развалюхе моей матери! Работать в занюханном бутике, улыбаться толстым женам ваших бизнесменов, а по вечерам возвращаться домой мимо неприбранных мусорных куч! Одеваться из секонд-хенд… А подружки? – еще громче застонала она. – Мои бывшие подружки отсюда, из балки? Которых я в горничные хотела… Вот они теперь счастливы будут! Вот будут хохотать! – Мама рухнула лицом в подушку и зашлась то ли стоном, то ли изматывающим плачем.
В дверях снова началась возня – Танька ухватила Богдана и поволокла прочь.
– Куда? – цепляясь за косяк, пропыхтел тот. – Я хочу знать, до чего они договорятся!
– А они хотят, чтоб ты знал? – резонно поинтересовалась Танька, и физиономия Богдана пропала из виду. Дверь неслышно, но плотно закрылась.
– Чего ты на самом деле хочешь, мама? – присаживаясь на край кровати, спросила Ирка. Тихо-тихо, почти неслышно, но сотрясающие маму рыдания стихли.
– У Тео в Германии квартира осталась, – глухо ответила она. – Я ведь его наследница, наверное, я смогу ее продать. Еще были магазин и ферма, но я не знаю, может, он уже сам их продал, чтобы вложить деньги в здешний бизнес… А ведь я его предупреждала! – снова зарыдала мама. – Я просила его, я умоляла – не ездить сюда, не заставлять меня возвращаться…
Ирке даже не стало больно – внутри словно все заморозили. Мертво. Холодно.
– Я хочу в Германию! – тычась мокрым лицом в подушку, плакала мама. – Я хочу… домой.
– Хочешь, значит, поедешь, – равнодушно сказала хортицкая ведьма.
– Но Тео не брал обратный билет!
– Я куплю тебе билет, – еще равнодушнее ответила ведьма.
Мама села так резко, что пружины старого дивана протестующе заскрипели.
– Правда? – глядя на дочь с отчаянной надеждой, выдохнула она. – Только, пожалуйста, бизнес-класс, там гораздо, гораздо комфортнее, и еда лучше. О, а где же ты возьмешь деньги? А, наверное, одолжишь у своей состоятельной подружки! Какая милая девочка, она мне сразу понравилась! Ты не волнуйся, я все тебе верну. Только сначала мне нужно будет разобраться с наследством Тео, а это, сама понимаешь, не быстрое дело…
– Я все понимаю, – кивнула Ирка и устало побрела к дверям. – Собирайся, мама.
– Разве ты не видишь? Я собираюсь, собираюсь! – веселым, как у птички по весне, голосом откликнулась мама, и за спиной у Ирки захлопали дверцы шкафов.
В гуле аэропорта было что-то возбуждающее. Почти как когда несешься на метле и ветер хлещет в лицо, перепуганные вороны шарахаются, а россыпь городских огней и темная лента Днепра разворачиваются под тобой. И мама как будто уже летела – вся подавшись вперед, словно навстречу ветру, она звонко цокала каблучками в плиточный пол, и летели полы шубки, и локоны светлых волос, и сверкали глаза, и румянец на щеках, и в руках ее, как флаги свободы, трепетали паспорт и билет. Мама была счастлива, точно вырвалась из тюрьмы.
– Ну, давай мой чемодан, Богданчик, спасибо, что помог, – останавливаясь невдалеке от турникета, выдохнула мама и протянула руку за чемоданом, который катил следом за ней Богдан. – И тебе спасибо, Танечка. – Она забрала у Таньки объемную сумку и повесила ее себе на плечо. – Теперь я знаю, какие у моей дочери замечательные друзья!
– Как мы при отъезде-то вдруг захорошели! – не слишком заботясь, услышит его мама или нет, буркнул Богдан.
Мама предпочла сделать вид, что не слышит.
– Сумочку тоже давай сюда, Ирочка! – забирая последнюю сумку у Ирки из рук, заключила она.
– Тебе до регистрации еще пятнадцать минут, – тихо сказала Ирка.
– Ну и что – будем топтаться здесь, молчать, не зная, что сказать, и поглядывать на часы, мечтая, чтоб эти пятнадцать минут, наконец, прошли? – приподняла брови мама, совсем как делала иногда сама Ирка. – Ненавижу такие прощания!
Танька неопределенно хмыкнула, кажется, впервые она была с мамой солидарна.
– Еще раз спасибо за все! Я действительно была рада вас всех повидать! – кажется, вполне искренне сказала мама. – Ирочка, попрощайся за меня с бабушкой, а то мы с ней как-то так скомканно, будто не родные…
Ирка молча кивнула.
– Ребята, если вы захотите приехать в Германию, я могу сделать вам приглашение.
– Спасибо, мы как-нибудь сами, – холодно отказалась Танька, и маму ее отказ совершенно не расстроил.
– Ты, малыш, приедешь обязательно! – улыбнулась она Ирке. – Когда у тебя каникулы?
– Весной. – С трудом разлепила губы Ирка.
Улыбка увяла на мамином лице:
– Нет, ну так быстро я с наследством не успею разобраться. И надо ведь еще приглашение сделать… Может быть, летом? Только вот не знаю – этим или следующим. В общем, как только станет ясно, я сразу позвоню!
Ирка снова кивнула.
– Да, и вот что… – Мама озабоченно нахмурилась. – Если станет хоть что-то известно насчет здешнего имущества Тео, немедленно, слышишь, немедленно свяжись со мной! Я очень надеюсь на тебя и на бабушку, конечно! Вы меня не подведете!
Ирка в очередной раз кивнула.
– Ну, давай прощаться! – Мамино лицо придвинулось близко-близко. Ирку, словно в теплое одеяло, на миг завернуло в родной, нежный, легкий аромат, мягкие губы мимолетно коснулись ее щеки…
Мама повернулась и, все так же звонко и весело стуча каблучками, побежала к турникету. Чуть слышно поскрипывая, чемодан катился за ней.
– Мама… – прошептала Ирка. И уже в полный голос, на весь аэропорт заорала: – Ма-ма-а-а!
На нее обернулись – все. И мама обернулась тоже. Улыбнулась. Кивнула, радостно покачивая легкими, летящими локонами. Взмахнула зажатым между пальцами паспортом перед молодым пограничником, обронила несколько слов… и скрылась позади турникета. Навсегда.
– Она больше не вернется, – негромко и очень спокойно сказала Ирка.
– Вот классно! – радостно вскинулся Богдан.
– Лясь! – Танька звучно хлопнула его по затылку. – Ты можешь сама поехать к ней, если захочешь, – повернулась она к Ирке. И на всякий случай уточнила: – На недельку.
