Руди.
— Хотел сказать, что я их позаимствовал, — сказал он и сел.
— Как и те снимки, которые ты тоже спер?
— И эта вся благодарность, которую я получу за то, что так резво раскрутил твою карьеру? Не говоря уже о том, что свел тебя с очаровательной мисс Эймс? Хорошая выдалась ночь, не так ли?
— Ключи, Руди. Ключи.
Он пожал плечами, полез в карман и бросил мне ключи.
— Сделал дубликаты? — спросил я.
— Не дергайся. Взял, чтобы был запасной вариант на случай, если мне понадобится лежанка.
— Вчера как раз понадобилась?
— Угу. На трехколесном велосипеде бы не усидел, что там говорить о машине.
— Мог бы мне сначала позвонить.
— Так ведь тебя не было, ты пудрил мозги мисс Эймс. Так что если проверишь свой автоответчик, то найдешь там по меньшей мере три записки от меня, в которых я умоляю пустить меня переночевать.
— У тебя что, нет других друзей в городе?
— Таких, которые со мной бы еще разговаривали, нет.
— А про гостиницу ты не подумал? Или хотя бы про такси?
— Слушай, за все это надо платить. Приятель, ты не поставишь кофейник на огонь? Мне срочно требуется кофеин, внутривенно.
— Я тебе не слуга, мать твою, Руди. И я хочу, чтобы ты немедленно отсюда убрался.
— Значит, ты все же на меня злишься?
— Ты очень проницателен.
— Понять не могу за что. Это ведь не то чтобы я спал в твоей постели, насрал тебе на простыни…
— Руди, до свидания.
— Пока не дашь чашку кофе, не уйду.
— Не хочу я варить тебе кофе…
— Как только я получу своего Джо, я ухожу. Хочешь, чтобы я ушел, ставь кофейник.
— Ладно, — смирился я, — сделаю тебе кофе.
Когда я вернулся с кружкой кофе, он только что перестал кашлять.
— Не считаешь, что твоим легким стоит отдохнуть от табачного дыма? — просил я.
— Не-а, — ответил он.
Он взял у меня кружку с кофе и попробовал.
— Растворимый? — с отвращением спросил он. — Большое спасибо.
— Для тебя, Руди, все самое лучшее.
— Сколько сейчас времени?
Я взглянул на часы:
— Без пятнадцати одиннадцать.
— Черт! — выругался Руди. — У меня срок сдачи в два.
— Успеешь?
Руди посмотрел на меня испепеляющим взглядом:
— Я всегда успеваю. Я ведь профессионал.
— Не хотел тебя обидеть.
— Тебе не мешало бы уяснить одну-две вещи насчет дружбы и маленьких городков, фотограф. Хочешь казаться посторонним — лучше сразу купи себе обратный билет в Нью-Йорк. А то нам здесь вроде как нравится жить на виду. И еще нам нравится понимать, с кем — и с чем — мы имеем дело. Смотри сам, Дейв из магазина фототоваров сказал мне, что ты его лучший клиент, всегда приятный, всегда вежливый, далее подсказал ему кое-что насчет купленной им старой камеры, если я не ошибаюсь. Но он приглашал тебя на ужин не менее шести раз. И ты каждый раз умудрялся отвертеться. Почему?
Потому что его жену зовут Бет, вот почему, и у него двое сыновей.
— Не люблю мешать бизнес с развлечениями.
— Чушь собачья. Ты просто хочешь казаться милым и держаться подальше от людей. На той неделе я сразу понял, как сильно ты пожалел, что пригласил меня сюда, и как тебе хотелось выкинуть меня на снег. Не хочу лезть не в свое дело…
— Но лезешь.
— …но не случилось ли чего-то такого там, на востоке, от чего ты пытаешься скрыться? Может, ты от алиментов бегаешь? От старых родителей? От резвой девчушки двенадцати лет, которая уверила тебя, что ей восемнадцать…
Я попытался рассмеяться. Услышав свой смех, я сразу понял, как напряженно он звучит.
— Ничего такого живописного, Руди. Просто я парень, которого в Нью-Йорке арестовывать не за что, а на работу брать никто не хочет. С профессиональной точки зрения я полный неудачник.
— У всех у нас есть прошлое, приятель. Просто некоторые могут рассказывать о нем с большей легкостью, чем ты. Например, когда ты сюда сегодня вошел, я сразу же понял, что произошла неприятность. Что-нибудь случилось? Кто-нибудь умер?
— Неужели я так прозрачен?
Я отрицательно покачал головой.
— Ладно, — сказал он. — Оставайся гребаной закрытой книгой. — Он допил остатки кофе. — Пора двигаться и найти себе машинку.
— О чем собираешься разоряться на этой неделе?
— О неблагодарности людей с востока.
— Все лучше, чем калифорнизация. Как ты, черт побери, умудрился связать жизнь с Джуди Уилмерс?
— Правда, она нечто? Ну, ты знаешь, как оно бывает. Уилмерс здесь уже давно, тебе хочется компании, и не успеваешь оглянуться, как ты уже прикован цепями к сумасшедшей сучке, которая воображает себя богиней войны индейцев чероки. Ну, ты знаешь, что тот парень сказал: «Опыт — это слово, которым мужчины называют свои ошибки».
— Оскар Уайльд?
— Сонни Листон.
Он встал и схватил свое шерстяное пальто с пола.
— И последнее, — сказал он. — Я очень хорошо отношусь к Анне Эймс. Мы все в газете к ней хорошо относимся. Так что не морочь ей голову. В последние два года ей здорово досталось.
— Что именно?
— Уверен, рано или поздно она тебе расскажет. Со временем. Но предупреждаю, разобьешь ей сердце, я надеру тебе задницу.
Он ушел. Я распахнул окна в гостиной, чтобы выветрить вонь от сигарет Руди. Вымыл посуду, которой он пользовался. Затем направился в темную комнату и начал проявлять пленку, которую нащелкал вчера на берегу Копперхеда. Я старался не думать о том, что люди в городе могут говорить обо мне.
После ленча зазвонил телефон.
— Наконец-то великий человек соблаговолил ответить. — Это была Джуди Уилмерс. — Ты не только очень талантлив как фотограф, ты еще отлично изображаешь неприступность.
— Просто я был занят, Джуди.
— Ну да, я в курсе. Она славная девочка, Анна. Смотри не упусти, понял?
Мне хотелось заорать. Но вместо этого я сказал:
— Я понял, Джуди. Я отлично тебя слышу.
Глава шестая
