Я вздрогнула, потому что у него были очень холодные руки.
– Простите, если я подверг вашу психику слишком серьезному испытанию, – проговорил Платов.
– Да, серьезному… – пробормотала я. – Никогда в жизни мне не было так прекрасно… и жутко.
Полковник взглянул на меня вопросительно:
– Вы говорите загадками. Хотя мне ясно, что вы имеете в виду. Я думаю, что только теперь можно получить представление о том, что же такое музыка в ее исконном, первородном смысле. После «Станиславского» слушать любую другую аппаратуру – это все равно что выходить из Парижской оперы, где Александра Марк пела принцессу Турандот, и брести в Латинский квартал, где обкуренные арабы горланят свои варварские песни.
– Да, это действительно было великолепно, – признался Родион. – Какой же принцип положен в основу вашей квадросистемы? Что-то вроде психотропного воздействия?.. Оружие, о котором всегда мечтали наши спецслужбы?
– Это я скажу тебе в последнюю очередь.
– Но почему «Станиславский»? – спросила я. – И почему проект «Не верю»? Кажется, это его любимая фраза?
– А разве вам непонятно? Вы, надо полагать, слышали о системе Станиславского? Не об этой, а о системе актерского мастерства Константина Сергеича Станиславского?
– Разумеется, – обиделась я.
– Не сердитесь. Просто в последнее время мне приходится общаться с людьми, у которых с нашей родиной ассоциируются только Gorbatchev, vodka и Spartak Moscow. Еще иногда – Путин и Chaikovsky.
– Понятно, – кивнул босс.
– В основу системы Станиславского, – продолжал Платов, – как известно, положен принцип непосредственного переживания тех эмоций, которые актер собирается выразить в своей роли. Непосредственность – в противоположность имитации, практиковавшейся еще со времен древнегреческого театра. То есть если ты, например, играешь Робеспьера, которого в результате переворота девятого термидора везут в повозке на Гревскую площадь, то ты должен вспомнить, скажем, своего дедушку, которого расстреляли в тридцать седьмом, и попытаться понять, что же мог испытывать родной тебе человек в последние минуты своей жизни. Правда, подлинное перевоплощение удается немногим.
– Это и исправляет ваш «Станиславский»? – спросил Родион.
– Совершенно верно. В зависимости от эмоционального содержания мелодии моя система внедряет в подсознание определенный настрой. Для наглядной иллюстрации ее возможностей скажу: сейчас я включал ее только на сорок процентов от запланированной мощности.
– Вероятно, какие-нибудь особым образом обработанные инфразвуки или, напротив, высокочастотные колебания? – предположила я, вспоминая разъяснения и инструкции генерала Азарха, а потом – лицо Вишневецкого.
Полковник кивнул:
– Вы не так далеки от истины, как это может показаться. Но эффект в самом деле потрясающий. Если бы я поставил вам «В траве сидел кузнечик…» на полную катушку, это подняло и всколыхнуло бы ваши детские ассоциации и реминесценции, и даже столь невинная песенка прозвучала бы апокалиптическим гимном о конце всего бренного. А теперь представьте, что было бы, поставь я не эту, в принципе вполне благозвучную, вещь, а, скажем, агрессивный психоделический рок и задействуй систему на полную катушку.
– Дурдом, – сказала я.
– Совершенно верно.
– В казино тоже была такая система? – неожиданно спросил Родион.
– Да, это был первый опыт на большой группе людей.
– Стимулировали азарт?
Полковник Платов отрицательно покачал головой, однако сказал, что Родион, в общем-то, и на сей раз недалек от истины.
– Я хочу рассказать с самого начала, – продолжал полковник после некоторой паузы. – А потом мы поговорим о деле, потому что ты даже не представляешь, Родион, какие деньги поставлены на карту. Если все получится так, как я задумал, то вы оба – плюс, разумеется, уважаемая Валентина Николаевна, которая в данный момент почивает в комнате для гостей, – будете с избытком обеспечены чуть ли не на всю жизнь.
Босс резко поднял голову:
– Петр Дмитриевич, все это, конечно, было очень впечатляюще, но хотелось бы поподробнее. Я так понял, что вы подозревали меня. Полагаете, что я подослан со специальной целью – добраться до вас и до вашего изобретения. Неправда. (Я вспомнила генерала Азарха и отвернулась.) Какой смысл мне тогда брать жену, если теперь от нее приходится все скрывать? Так что если вы думали, Петр Дмитриевич, что мы в теме, то это совершенно напрасно. Я хотел бы услышать все от начала и до конца.
– Нет ничего проще, – отозвался полковник. – Нет ничего проще, чем запомнить то, что я сейчас скажу. Я думаю, что ты, сынок, прекрасно помнишь, что я курировал НИИ-42, где велись секретные разработки в сфере акустики и волновых экспериментов. Грубо говоря, там, как и во всем бывшем СССР, пытались создать психотропное оружие. Впрочем, это только шарлатаны берутся за глобальные проблемы – хотят свести с ума миллиардную армию противника или устроить мировой катаклизм. Настоящие ученые работают по крупицам, по узкоспециальным проблемам. Так вот, был некто Григорий Вишневецкий, разрабатывавший проект НВ – под условным названием «Не верю». Его разработки не были воплощены в жизнь, и их подхватил я. Переложил на бренную капиталистическую почву. Вишневецкий говорил об оружии и о возможности выгодно продать его в Штаты. Мне же мыслился совершенно иной образец оружия – даже не оружие в полном смысле этого слова, а скорее прибор, который можно было бы использовать в повседневной жизни и зарабатывать на том деньги. А также получать удовольствие, потому как время чисто милитаристских проектов миновало. Я твердо стою на этом.
– Вишневецкому удалось проработать очень удачную технологию использования своих же теоретических разработок. Конечным продуктом этой технологии и явилась данная система, с функционированием которой вы только что ознакомились. Сфера ее применения очень широка. Скорее всего я и сам не знаю, где она заканчивается.
– К примеру, можно стимулировать азарт, – сказала я. – Можно использовать и в рекламных целях.
Платов засмеялся – ему ужасно понравились мои слова.
– Вот-вот, совершенно верно, – кивнул он. – В сущности, идея не нова. Тот же эффект лежит и в основе так называемого «двадцать пятого кадра», ныне благополучно запрещенного, потому что это, видите ли, плохо воздействует на психическое здоровье телезрителя. Но у меня-то качественно новый способ достижения подобного эффекта, несравненно более сильного. А что касается психического здоровья, так это еще неизвестно, кто больше его портит – реклама, рассчитанная на подсознание, или сакраментальная фраза про этот самый «Fairy», потому что…
– Эта реклама уже сошла, – перебила я. – Впрочем, неважно.
– Совершенно верно, – улыбнулся полковник.
Немного помолчав, Платов вновь заговорил. Причем он был необычайно многословен для бывшего сотрудника КГБ.
В целом проект полковника можно сформулировать одним тезисом: внушать объекту воздействия насущную необходимость чего-либо. Например, он предполагал установить свои системы в супермаркетах, где из невидимых колонок, вмонтированных в стену, неслась бы ненавязчивая мелодия, стимулирующая покупательский зуд. По мысли Петра Дмитриевича, несчастные покупатели, настроенные на соответствующий лад, должны были буквально кидаться на полки магазинов и сметать с них все подряд, сметать не задумываясь.
То же относилось и к другим общественным местам, где скапливались потенциальные покупатели.
И, наконец, самое главное: Петр Дмитриевич задумал оборудовать такими системами громадный игорный дом под названием Лас-Вегас – это была его голубая мечта.
