Родион усмехнулся и повел плечом, крякнув, как от боли. И рассказал, как ездил в Жасминный поселок, отыскал там человека, возглавляющего эту непонятную Общину Светлого Образа…
– Они в принципе мирные люди, живут в деревне, завели свое подсобное хозяйство. Корову. А то, что крыша немножко сбита, так у всех свои тараканы в голове. Вообще-то я к сектантам осторожно отношусь, но тут, кажется, все чисто.
Этот Светлый – просто психолог очень талантливый. Общинники – это в основном маргинальный элемент, оставшийся без средств к существованию и полноценной жизни. Светлый им дает возможность жить и работать.
– Для чего? Какова цель его действий? – спросила я.
– Да кто ж его знает? Время покажет… Но ведь не в этом дело, Маша. А в том, что в поселке Жасминном не оказалось Юлии!
– Как это?! Они ведь все уехали из своего дома, разрушенного ураганом. Значит, и Юлия должна была…
– Ну, забыли они о ней. А там не все так разрушено, как ты думаешь. Крышу немножко сорвало с угла, да там легко все восстановить. И затопило все. Просто надо же народу где-то ночевать…
– Бомжам не привыкать, – заметила я.
– Только им ты такого не скажи. Они теперь другого о себе мнения. Короче, нашел я девчонку в этой халупе. Сидит, как андерсеновская Русалочка на каком-то стуле, а вокруг вода плещется. Правда, мы с ней слегка не договорились сначала… – Шеф со смешком почесал спину. – Но потом я ей объяснил, что хочу ей помочь. Кстати, очень она мне интересную историю рассказала. Оказывается, из больницы-то она сбежала потому, что какая-то медсестра намеренно – подчеркиваю, намеренно – ввела Юлии дикаин. Несмотря на строгое противопоказание.
– И?..
– Юлия – девушка далеко не глупая. Она живенько сообразила, что подвергается опасности, находясь в больнице, и сбежала.
– А зачем она настаивала на операции? – недоуменно спросила я.
– Затем, чтобы за то время, пока она находилась в постшоковом состоянии, на нее не было совершено еще одного покушения. Ведь накануне первой операции Юлия крупно поругалась со своим дядей. Причина – наследство. Аникеев хотел остаться опекуном, против чего Юлия активно возражала. Последней его фразой было: «Ты еще передумаешь!» Юлия подумала, что дикаином он хотел ее как бы припугнуть без особого риска для себя. Не думаю, что он сразу хотел ее убить, все же какая-никакая, а родственница. К тому же он, врач, понимал, что смерть от анафилактического шока можно предотвратить, особенно если сразу же принять соответствующие меры. Но если бы она и умерла, он остался бы в выигрыше – не нужно отдавать деньги.
– Деньги отдавать всегда неохота, – заметила я. – Особенно если к ним привык. Шеф, но у него же были какие-то проблемы с капиталом.
– Откуда ты знаешь?
– Беловицкая оговорилась сначала, а потом быстро замяла эту тему. Когда я попыталась разузнать, она резко ответила, что это к пропаже Юлии не относится.
– В том-то и дело, что относится, – заметил Родион. – Мало того, что я нашел Юлию, теперь нужно ее и уберечь.
– От кого?
– От кого-то из родственников, – сказал босс. – Я, правда, еще не разобрался, от кого именно.
– Погодите, – запуталась я, – так они что, не знают, что Юлия нашлась?
– Нет, – пожал плечами Родион. – Я никому не сообщал.
– А где она?
– У меня дома, с ней Валя.
Я вдруг поняла, как устала. Хорошо еще, что в нашем офисе был душ. Я с невыразимым наслаждением встала под теплые струи воды и смыла с себя напряжение этих бешеных суток. Хотя, конечно, не мешало бы выспаться. Но покой нам только снится…
– Кстати, – вернулась я к разговору, когда Родион составлял какую-то схему на компьютере, понятную ему одному. – Убийство Аникеева вызывает очень много вопросов. Главный, конечно: почему его убили?
– Мария, все убийства происходят либо из-за секса, либо из-за денег, – назидательно произнес Родион Потапович.
– Есть еще власть, – вставила я.
– Власть – это второстепенная категория. Властью люди стремятся обладать по первым двум причинам. Чтобы получить либо много секса, либо много денег, а лучше все сразу, и можно без хлеба. Короче, Аникеева убили по одной из этих причин. И с каждой стороны мы имеем подозреваемых. Какую версию сначала рассмотрим – деньги или «чуйства»?
– Чуйства, – сказала я, думая об Олеге Рублеве. Не давал мне покоя этот молодчик!
– О’кей. Итак, для начала я хочу включить тебе запись моего разговора с Беловицкой в больнице. Я записал его на диктофон на всякий случай. Привычка со старых времен.
О том, каковы были эти старые времена, я не рискнула спрашивать. Уж слишком много Родион имел разнообразных талантов, всевозможных знакомых и связей, которых у обычного человека быть не может. Но о прошлой своей жизни Шульгин особо не распространяется, так что я стараюсь не тревожить это осиное гнездо. Мой босс умеет гневаться.
Родион меж тем включил крохотный диктофончик, в котором закрутились мини-диски. Качество записи было удивительно хорошим. Отчетливо слышались и были понятны даже отдельные слова фона.
Голос Елены Дмитриевны был слабым, но ясным. Судя по всему, она говорила тихо, чтобы не привлекать внимания родственников, время от времени заглядывавших в палату.
Сначала разговор касался отвлеченных тем, затем Беловицкая неожиданно сказала:
– Родион, кстати, совсем забыла рассказать! Меня тогда отвлекли, затем этот взрыв джипа… Ведь есть еще одна непонятная деталь. Может, она вам поможет?
– Что за деталь? – спросил тихий голос Родиона.
– Знаете, я, образованная европейская женщина, – как всегда, издалека начала Беловицкая, – ни в какие суеверия отродясь не верила, простите за тавтологию. Однако тринадцатая палата в нашей клинике приобрела репутацию квартиры Берлиоза. Постоянно какая-то чертовщина происходит там. Оттуда еще никто не выезжал без осложнений. Юлечка – четвертая!
Родион слушал молча.
– В общем, после пропажи Юлечки палата была заперта на ключ. Ключ был только у меня, да и в кабинете Аникеева находился стенд с дублирующими ключами от всех палат. Так вот, после смерти Виктора я твердо знала, что кабинет заперт – Виктор еще при жизни, то есть вчера утром, отдал мне ключ. Вчера утром приехала я на работу, а в тринадцатой палате сидит неизвестный мне молодой человек в черном берете и наотрез отказывается объяснить, что же он тут, собственно говоря, делает. Представляете! Чертовщина какая-то!
– Что за молодой человек? – уточнил Родион.
– Не знаю, конечно. Я не оперативник, чтобы выбивать показания. Но какой мужчина этот мальчик! – Беловицкая, даже находясь на грани гибели, не утратила своей манеры артистично рассказывать истории. – Какие слова говорил! Ах, тридцать два года на свете живу, но сто лет таких не слышала! Я ведь собралась поначалу вызвать милицию, однако он упросил меня этого не делать. Признаюсь, его страстная бурная речь меня впечатлила. Ах, в нем погибает великий артист! Я его отпустила исключительно из любви к искусству! Такой человек не должен сидеть в тюрьме, он там зачахнет!
– Даже если он совершил преступление и проник на чужую территорию?
– Он не совершал преступления! – возмущенным шепотом воскликнула Беловицкая. – Он пришел из романтических побуждений – спасти любовь своего брата. Ах! А проникновение – право, ерунда такая!
– Я немного запутался. Не могли бы вы подробнее? Что за любовь? При чем тут его брат? Кто его
