– Заречная? – раздалось совсем рядом. Какая-то женщина спрашивала книгу «Движение ветра» у продавщицы книжного лотка. Я заметила, что Павлик сильно вздрогнул при этих словах и непроизвольно оглянулся на покупательницу книг. Поняв, что имеют в виду не его, он вышел из магазина.
Как назло, на мне в кассовом аппарате кончилась чековая лента. Я ошарашила и разозлила продавщицу, сказав, что не буду ничего покупать, я передумала, и выбежала вслед за ним.
Павлик сел в троллейбус, я – за ним. Мы парились внутри душного автобуса около пятнадцати остановок, уехав практически на край города.
Я и сама не знала, зачем последовала за Павликом, который собирался к неизвестному Вовке, показать ему старый радиоприемник, который в последний раз я видела в руках Заречного. Меня не оставляло твердое убеждение, что передо мной брат Алексея Заречного, отца Ольги. То есть это ее дядя, дача которого, кстати, находится в Поливановке, совсем рядом с дачей Зорина. Здесь было слишком много совпадений, чтобы я списала все на случайность. Да и постоянно мелькали в голове неизвестно куда пропавшие пятьдесят тысяч долларов, которые Заречная получила за участие в «Видео-коннекте».
Павлик, пройдя три квартала, неожиданно нырнул в гаражные переулки. Вообще район был очень индустриальным, чахлые деревца спасовали перед металлом и бетоном, которые были здесь в избытке, и не росли, а просто досыхали свой век.
Я с трудом догнала Павлика, наткнувшись на него чисто случайно. Складские катакомбы запутывали незнакомого со здешней географией с третьего же шага. Павлик целеустремленно шел вперед, не оглядываясь. Я осторожно кралась позади, стараясь не попадаться ему на глаза и не сильно шуметь. Возле выкрашенной в зеленую краску двери он остановился и открыл ее своим ключом. Дверь гулко грохнула эхом, отозвавшимся в катакомбах гаражей.
Как раз в это время завибрировал мой сотовый. Хорошо, что я переставила его на беззвучный прием вызова, в здешней мертвой тишине звонок непременно бы привлек внимание тех, кто находился в гараже.
Это был Родион.
– Да? – шепотом спросила я.
Шеф немедленно оценил ситуацию.
– Не можешь говорить? – я подтвердила. – Тогда я быстро. Слушай, – продолжил он. – В компьютере Заречной нет никаких упоминаний о книге, хоть отдаленно напоминающей историю с «Праймом». Она писала детективы, когда работала в агентстве, но ведь ее собственный стиль далек от детектива. Ты уверена, что книга была?
– Шеф, я ни в чем не уверена. Просто предположения. Но может быть и дискета?
Мне неожиданно вспомнился ноутбук в библиотеке Зорина, и он сам, блестящий фиолетовыми очками той ночью.
Мы прервали связь. Внутри гаража кто-то кричал. Я тем временем осторожно осмотрела гараж, стараясь не приближаться к двери – мог быть «глазок» или что-нибудь в этом роде. Гараж был невысоким, так что я без особого труда забралась на крышу. Она была бетонной, но зато меня не было видно. Павлик вскоре вышел, уже без приемника. И очень злой. Вспомнив его безвольное лицо в тот момент, когда он разговаривал с матерью (получается, бабушка Заречной?), я поразилась – передо мной был совсем другой человек. Злой и опасный.
– Сучка! Ты у меня еще попляшешь!
Павлик захлопнул дверь, грохнувшую так, что у меня уши заложило, и ушел, не оглядываясь.
Я выждала минут пятнадцать, чтобы удостовериться, что он не вернется, и мягко спрыгнула на землю.
Повозившись с отмычкой, я открыла дверь. Меня очень интересовал приемник, который Павлик, очевидно, оставил внутри.
Машины в гараже не оказалось. Гараж использовался в качестве дополнительного кладового помещения – банки с солеными огурцами, варенье, верстак, старая одежда, старые велосипеды…
Внутри гаража была непроглядная темнота, но мои глаза быстро к ней привыкли. Я различила выключатель, включила лампочку, висящую на проводе под потолком, закрыла дверь, заперев ее на всякий случай. И только после этого заметила, что крышка подпола, который был внизу, открыта.
Я подошла ближе. Снизу что-то промычали.
Я с забившимся сердцем посмотрела вниз: из темноты на меня смотрели карие глаза Ольги Кашириной.
Разрезав ножом веревки, стягивающие руки девушки, я помогла ей выбраться.
– Урод! – первым делом выругалась она, проплевавшись после тряпки, которой был заткнут ее рот. – Урод! Гад! Козел!
– Это дядя Ольги? – уточнила я.
Каширина кивнула.
– Что он хотел?..
– Погоди… Дай отдышаться, в себя прийти. И давай на фиг свалим отсюда, дышать больше не могу этой затхлостью.
Мы свалили. Заперев дверь (приемник я нашла на верстаке – такое ощущение, что его пытались распилить, – и взяла с собой), чтобы все было внешне незаметно, мы быстренько покинули опасное место.
Добравшись до ближайшего кафе, мы купили минералку, вызвали такси, доехали до Родиона, отдышались, и Каширина наконец смогла все рассказать.
Дядя Заречной всегда кому-то завидовал. Во-первых, своему брату – тот обладал незаурядным талантом, его всегда хвалили в школе и ставили в пример младшему, Павлику. Несмотря на то что мать всегда принимала сторону Пашеньки, своего любимца, Павлу все равно казалось, что жизнь у Алексея куда лучше и интереснее, чем у него. Пусть у Паши лучшие игрушки и одежда всегда новее, но зато во дворе ребята предпочитали играть с его веселым старшим братом, а его самого называли занудой и игнорировали напрочь.
Павлик обижался. Также он обижался, когда его бросали девушки, уходя к Алексею, который, впрочем, все равно с ними встречаться не желал из уважения к брату. Но Павлик втайне ненавидел брата.
Материальное благосостояние братьев также было в общем-то одинаковым, но, несмотря на то что Алексей зарабатывал мало – большая ли зарплата у работника искусства? – жил он как-то легко и припеваючи, словно в его жизни были другие радости. С женой они жили душа в душу, дочь уродилась талантливой, тогда как Павлика никто, кроме деспотичной мамочки, дома не ждал и ждать, судя по всему, уже не будет.
От скуки и ненависти он не знал, чем заняться вечерами, и потому часто забредал к старшему брату в гости. Увидав как-то компьютер в однокомнатной квартирке, он ядовито заметил, что семья живет не по средствам. Племянница же холодно осадила его, что это, дескать, не его дело. Но в этот момент к ней приехала рыжеволосая подруга, так что скандала не получилось.
В тот же вечер дядя случайно подслушал разговор подружек в кафе, из которого понял, что рыжеволосая подружка отдавала его племяннице долг – двадцать пять тысяч долларов. Обалдев от суммы, он даже не стал вникать в подробности дела – откуда у его племянницы такие деньги, где рыжая их взяла. Он понял одно: жизнь несправедлива. Деньги куда нужнее ему: машину, например, купить новую. Он уже давно засматривается на новенькую «Тойоту Короллу» соседа, который, как назло, так ухаживает за своей машиной, что та как конфетка стоит и блестит у Павлика под окнами. Да и вообще – съехать бы от маменьки, купить ей конуру на окраине, чтобы жить не мешала. А вместо этого деньги достанутся его соплюшке-племяннице, которая расфукает их на всякие финтифлюшки и к делу не приспособит. В последнем дядя был уверен. Он знал, что, кроме него, правильно жить никто не умеет, тем более семья его старшего братца.
Дядя стал чаще наведываться к брату, но уже на следующий день понял, что родители Ольги ничего не знают о той сумме, которая досталась их доченьке, стало быть, наглая племянница не собирается
