попросил не выдавать своего прибытия раньше времени.
Капрал усмехнулся и снял трубку:
— Капитан, вас хочет видеть какой-то потрепанный лейтенантик!
Он проводил меня на второй этаж, попутно объяснив, что прежде в особняке располагался французский дом терпимости для немецких офицеров. Стало понятно, почему стены до сих пор увешаны картинами, изображающими нагих дев в развратных позах.
Когда я заглянул в кабинет, Джордж читал. Он поднял голову, и на лице его отразилось изумление: он не знал даже, жив ли я еще, когда Сембера передал ему, что со мной все в порядке, шел еще ноябрь. Мы горячо обнялись и заговорили разом. Я рассказал, что Сембера передал мне его адрес и у меня выдался случай его навестить. Рэйфорд тем временем завязал знакомство с капралом. Джордж распорядился обеспечить моего водителя койкой, душем и чистой одеждой, а потом отвести в унтер-офицерский клуб и познакомить с обстановкой.
Мы же отправились к Джорджу на квартиру. Пришлось завернуть за угол и миновать несколько домов. Еще одно трехэтажное здание выходило на улицу сквозным коридором, соединявшим парадное с задним двором. У подножия винтовой лестницы на первом этаже разместилась огромная пузатая печь, труба от которой пронизывала все три этажа и выходила на крышу — очевидно, она и служила в доме основным источником тепла.
Джордж объяснил, что на первом этаже проживает глава семейства, мадам Фош, с мужем и тремя детьми. Два верхних этажа армия заняла под квартиры. Комната Джорджа находилась на третьем этаже и выходила окнами на задний дворик. К третьему часу беседы мы истощили наконец запасы новостей, пересказав друг другу все случившееся с нами за два последних года. Джордж показал мне фотографии моей племянницы Дотси — ей уже исполнился год. Я хорошо запомнил день ее рождения (3 ноября), потому что в тот день мы прибыли в Англию в 1943 году — за сутки до моего собственного дня рождения.
Вечером мы отправились в объединенный офицерский клуб. Следующие три дня я наслаждался обильной и хорошей кухней, коньяком и отличными винами. Рэйфорд, кажется, отменно сдружился с капралом, и вместе они потратили немало времени на достопримечательности Реймса. В итоге мы оба весьма сожалели, когда наша побывка подошла к концу. Для нас она стала глотком свежего воздуха во фронтовом запустении.
Глава 9. СНОВА В ГЕРМАНИЮ
Возвращение в Ахен
7 февраля дивизия вернулась, чтобы занять прежние позиции вокруг Ахена, в Штолберге, Маусбахе, Верте и Гастенрате — места, за которые мы так отчаянно сражались в ноябре. Тем временем 104?я пехотная дивизия, закрепившись в этом районе, продвинулась на запад до берегов Рера под Дюреном.
Ремонтный батальон вновь расположился на резинотехнической фабрике Энглебурта в Ахене, где для работы мастерских хватало и строений, и мощеных площадок. Едва мы добрались до места, как группа связи ринулась на захват телефонной станции. Толстые бетонные стены и крыша делали ее самым безопасным местом на всей фабрике.
По сравнению со снегопадами и распутицей времен Арденнской кампании погода значительно улучшилась, хотя почва размокла от дождей. Большая часть танков расположилась в грязи посреди окружающих небольшие деревушки полей, но ремонтная рота 33?го бронетанкового полка вернулась в Маусбах, где в центре городка было достаточно мостовых. Хотя дивизия находилась в радиусе досягаемости вражеской артиллерии, немцы, судя по всему, берегли боеприпасы, готовясь к нашему грядущему наступлению.
Здание дирекции фабрики Энглебурта даже по немецким меркам было роскошным — крупнейший производитель шин в стране трудился без остановки, поставляя немецкой армии покрышки для грузовых и легковых машин. Столь напряженный график вынудил фирму предоставить высшему руководству комфортабельные квартиры на территории самой фабрики. В каждой столовой стены были обшиты резными панелями, на столах — льняные скатерти, салфетки, хрусталь и серебряные блюда. За дверями находились спальня и ванная комната.
Группа связи вернулась на фабрику Энглебурта раньше, чем основная часть штабной роты, так что мои приятели Линкольн и Лукас в срочном порядке реквизировали скатерти, хрусталь и столовое серебро. Мы уже жили в этих помещениях до начала контрнаступления в Арденнах, знали о здешней роскоши и хотели удостовериться в том, что наша группа получит свою долю, прежде чем о своем безраздельном праве на апартаменты объявят полковник Маккарти и майор Лоуренс.
К тому времени мы разжились одной из огромных горелок, которые стояли на каждом немецком танке. Было похоже на то, что майбаховские движки V8 на низкооктановом бензине в холодную погоду заводились с исключительным трудом, и, прежде чем попытаться завести машину, немцам приходилось подогревать бензопровод горелками. Делать это приходилось с опаской — при малейшей протечке топлива они рисковали поджечь танк. Горелки, которые мы снимали с каждой подбитой немецкой машины, служили прекрасным товаром для обмена — они пользовались большим спросом как обогревательные приборы. Такая горелка давала струю пламени в 7—8 сантиметров поперечником и длиной метра в три и прогревала воздух в комнате за несколько секунд, особенно если немного покрутить вентиль, меняя длину факела. Причастившись роскоши, группа связи смотрела на жизнь с оптимизмом.
Торговля с врагом
Кроме того, на фабрике обнаружился запас немецкого шнапса и добрых французских вин. Группа связи озаботилась тем, чтобы получить свою долю. Как-то вечером, после роскошного ужина, мы решили повнимательней осмотреть здание. Крыло, в котором располагалась телефонная станция, было построено на нескольких уровнях. Наши помещения частично располагались под землей, и под ними скрывалось еще минимум два подвальных этажа с толстыми железобетонными перекрытиями и стенами. Само здание было настоящей крепостью!
В одной из комнат нижнего подвального этажа мы обнаружили гору немецких коробок с бумагами; некоторые были помечены, как мы решили, немецким аналогом штампа «совершенно секретно». Это естественным образом подогрело наше любопытство. Мы немедленно распаковали документы и принялись за чтение: нас, как офицеров материально-технического обеспечения, инструктировали в отношении сбора данных о вражеских промышленных технологиях.
Содержимое коробок меня шокировало. Судя по корреспонденции и деловым бумагам, сотрудничество между «Энглебуртом» и несколькими английскими фирмами между 1940 и 1943 годами шло самым обычным образом! Все бумаги были оформлены на английском и немецком языках и подшиты вместе. Становилось очевидно, что немцы и англичане размещали друг у друга заказы и производили оплату — судя по всему, через швейцарские банки. Я был потрясен, узнав, что в Англии нашлись бизнесмены, которые польстились на кровавые деньги, когда их соотечественники вместе с американскими союзниками сражались изо всех сил, сражались насмерть! Мы доложили о находке полковнику Маккарти. Осмотрев бумаги, тот доложил в отдел G5 (военную администрацию оккупированных территорий). Оттуда в ответ пришел приказ конфисковать документы и сохранять их до дальнейшего распоряжения. Через несколько дней в штаб явился какой-то штатский немец и потребовал провести его к командующему. Хотя незнакомец был одет бедно, как большинство гражданских в то время, его манеры и выправка давали понять, что немец хорошо
