приблизился к ним буквально на полсотни метров, после чего всадили в танк два 75?мм бронебойных снаряда из противотанковой пушки PAK 41. Заметить настолько приземистую пушку было почти невозможно, покуда не наедешь на нее… Первый снаряд перебил ведущий вал М4, обездвижив танк. Второй ударил по касательной в лобовую броню башни над головой стрелка, убив его на месте.
Избегая смотреть на тело в башне, я вскарабкался на нее, чтобы оценить причиненный танку ущерб. Второй снаряд попал в башню на вершине большой кривизны, где толщина брони составляла от 63 до 88 миллиметров, а угол падения снаряда на броню составлял не более 15°. На офицерских курсах нас учили, что критический угол составляет 38°, если он ниже — снаряд обычно рикошетирует. Особенно верно это было по отношению к снарядам американских танковых пушек М2, с их низкой начальной скоростью.
Осмотрев лобовую часть танка, я обнаружил, что первый снаряд попал в главную передачу — тяжелый броневой короб, содержавший в себе трансмиссию и дифференциал, соединенный с гусеницами. Снаряд попал прямо в вершину короба главной передачи в точке, где толщина брони была максимальна, составляя приблизительно 115 миллиметров. Он пробил броню, прошел через 30?сантиметровый слой машинного масла (значение вязкости которого составляло 50), перерубил стальной карданный вал толщиной в 140 миллиметров, затем прошел еще через 20 или 25 сантиметров машинного масла и пробил 25?миллиметровую броневую плиту, защищающую отделение водителя танка сзади. К этому времени он потерял всякую пробивную силу и уткнулся в пол под сиденьем — между ногами у водителя. Поскольку снаряд был бронебойный, он даже не взорвался. Что касается второго снаряда, то хотя он и срикошетировал, силы его удара оказалось достаточно, чтобы проломить в броне щель шириной в семь сантиметров и длиной около двадцати пяти. Стрелка убила взрывная волна, которая прошла прямо через его смотровую щель. Стало ясно, что починить танк в полевых условиях не удастся — следовало выточить новые опоры. Машину пришлось оттаскивать в ремонтную роту.
Пороки танка М4 «Шерман»
К этому времени на СПАМ поступило уже немало танков с разнообразными повреждениями. Те, что были эвакуированы из колонны, шедшей по шоссе Сен-Жан-де-Дэ — Сен-Ло, пострадали в основном от противотанковых орудий и огня танков противника; те же, что поступали с направления Эрель- Пон-Эбер, были, как правило, подбиты немецкими противотанковыми гранатометами —
По мере того как на СПАМ поступали подбитые танки и бронемашины, как выносили из них растерзанные, изувеченные тела, ужас войны понемногу пропитывал меня. Когда танкист оказывался на пути взрывной волны, порою тело, а особенно часто — голова, взрываясь, разбрызгивали кровь, мозги и ошметки мяса по всему боевому отделению. Зрелище было ужасающее… Ремонтным бригадам приходилось залезать внутрь и убирать останки. Части тел старались по возможности собирать вместе и складывали их под навесом, чтобы передать похоронным командам. Потом крепким моющим средством, дезинфектантом и водой боевое отделение танка отмывали, как могли, чтобы забраться внутрь танка для проведения ремонта.
Часто град осколков пробившего броню снаряда перерубал электрические провода, невзирая на броневую оплетку. От короткого замыкания танк мог загореться. Если экипаж успевал, прежде чем выпрыгнуть, рвануть скобу огнетушителя, пламя быстро гасло, и внутренности машины не выгорали полностью. Если же этого не было сделано, то танк выгорал изнутри дотла; от страшного жара броня «отпускалась», теряла закалку, и восстановить машину было уже невозможно.
После окончания ремонта боевое отделение танка заново красили, но, невзирая на это, порою запашок смерти пропитывал всю машину. Тогда новые экипажи опасались брать выделенный им танк, суеверно опасаясь разделить судьбу погибших в нем товарищей.
…Увидав нарастающие потери боевой техники, я осознал, что наши танковые войска стали жертвой чудовищного обмана со стороны нашей же службы снабжения. На летних курсах, проводившихся на Абердинском полигоне в 1939 году, я узнал, что общий годовой бюджет на разработку новых танков составлял на тот момент всего 85 000 долларов. Мне казалось, что за прошедшие пять лет колоссальная конструкторская и промышленная мощь Соединенных Штатов должна была полностью восполнить это отставание! Однако изоляционистский Конгресс межвоенного периода полностью уничтожил технический потенциал армии, и в особенности — танковых войск. Немногие инженеры, наделенные в достаточной мере воображением, чтобы выдавать новые идеи, вскоре упирались в бюджетный потолок.
В начале тридцатых талантливый молодой инженер по имени Джон Уолтер Кристи создал абсолютно новую модель подвески и шасси. Его конструкция включала оригинальную торсионную подвеску опорных катков, поддерживавших гусеничные траки. Такая подвеска могла гасить гораздо более сильные колебания и потому давала большую плавность хода по пересеченной местности, чем подвеска на спиральных пружинах, использованная на наших танках М4. Кроме того, гусеницы легко снимались, и танки Кристи могли двигаться по асфальтированным дорогам, как колесные машины, на скорости до 100 километров в час. Для своего времени это была новаторская концепция, а инженеров с Абердинского полигона сдерживало не столь радикально настроенное начальство, предпочитавшее не раскачивать лодку.
Разочарованный отсутствием интереса со стороны американцев, Кристи отправился со своим изобретением в Россию, где колоссальные преимущества его системы были признаны, а сама подвеска — принята на вооружение. Эта система также была успешно использована и в конструкции многих немецких танков эпохи Второй мировой. Помимо большой плавности хода, опорные катки подвески Кристи могли перекрываться, что позволяло увеличить ширину траков. В результате увеличивалась площадь опоры и падало давление на грунт, что позволяло немецким танкам преодолевать болотистые участки с большей легкостью, нежели американским. В нескольких сражениях этот недостаток нашей техники оказывался критическим. Лишь в самом конце войны мы осознали свою ошибку и начали использовать подвеску Кристи на новых М4, М26 и всех последующих моделях танков[12].
Нам всегда твердили, что, невзирая на все недостатки М4, это все же неплохой танк, вполне сравнимый с немецкими моделями, с которыми мы столкнемся в Северной Европе. И в Штатах, и в Англии нам доводилось читать множество отчетов службы снабжения о немецкой бронетехнике — в основном о танке PzKpfw IV, который мы обычно называли просто «четверкой». Первоначально на «четверке» стояла короткоствольная пушка, сходная с 75?миллиметровой М2 наших «Шерманов»; начальная скорость ее снаряда составляла 460 метров в секунду. Затем ее сменила длинноствольная пушка KwK41 того же калибра, с гораздо более высокой начальной скоростью снаряда (915 метров в секунду). «Четверка» была танком небольшим и невысоким, и весила она всего 22 тонны, в то время как наши М4 тянули на 37,5 тонны. Вертикальный лист лобовой брони «четверки» имел толщину 100 миллиметров[13], а гусеницы были шире, чем у М4, что позволяло «четверкам» легче проходить по мягкой земле, чем нашим «Шерманам».
В то же время мы начали получать средние танки М4А1, оснащенные длинноствольной 76?мм пушкой с дульной скоростью 810 метров в секунду. Учитывая, что проникающая способность снаряда пропорциональна квадрату его начальной скорости, даже «четверки» превосходили оба типа «Шерманов» по огневой мощи. Когда же мы столкнулись с немецкими «Пантерами» PzKpfw V, имевшими 52 тонны веса за счет 88?миллиметровой лобовой брони, наклоненной под углом в 38° (сравните с 63 миллиметрами и 45° у М4), огневое превосходство противника становилось сокрушительным. А ведь пушка на «Пантере» стояла еще более мощная — 75?мм KwK42 с дульной скоростью снаряда 1000 метров в секунду. Миф о том, что наши танки хотя бы отдаленно сравнимы с немецкими, был развеян полностью. Мы осознали, что сражаемся с немецкой бронетехникой, которая намного превосходит все, что мы можем ей противопоставить. В результате множество молодых американцев погибнет на поле боя…
Положение еще более усугубляли стратегические решения, принятые ранее. Прибыв в январе 1944 года в Англию, генерал Эйзенхауэр собрал часть командиров дивизий и штабных офицеров в Тидворт-Даунс —
