Кошмар! Что со мной происходит?! Почему он занимает все мои мысли?
'Просто тебе интересен его феномен' - услужливо подсказал мозг, и я успокоилась. Загадка ботаника-Балдурина, который не являлся простым ботаником? Выяснить, почему он классно целуется, имеет неплохую фигуру (жира я так и не нашла), отлично стреляет и достаточно уверенно разговаривает со мной? Ой, с последним пунктом, кажется, я перегнула. Но этот пункт, таки, следует из обычного определения 'ботаникус обыкновеникус'. Черт, за эту неделю, кажется, я устала от постоянного присутствия ботаников не только в моей жизни, но и в голове. Все, учиться! Спасибо, дядя Ленин!
Вечерняя консультация у Шилдена благотворно повлияла на мой воспаленный мозг. Я окунулась в мир английского, в мир своего исключительного диплома. Мы продолжили спорить над второй главой, но со многим мой драгоценный преподаватель был согласен. Я смотрела, нет, я пырилась на него влюбленным глазами и считала, что нет мужчины идеальнее на свете (как поют об этом в песнях детям). Кажется, раз пять я прокляла свое утреннее решение не надевать костюм. Сейчас я могла бы соблазнительно положить ногу на ногу, слегка сверкнув кружевом чулков, облокотиться на стол и продемонстрировать стыдливо прикрытую ложбинку груди. Но мне оставалось сидеть, играть с ручкой и следить за ходом мыслей моего преподавателя. Сверкать было нечем, водолазка была мало того, что под горло, так еще и плотная. Конечно, я же в больницу собиралась. Не перед Юлькой же фланировать в полупрозрачной кофточке, и уж точно не перед великовозрастными посетителями больницы. И я тихонечко, но очень тяжело вздохнула.
- О, а время-то уже позднее, - спохватился вдруг Григорий Петрович, глянув мельком на часы, висевшие на стене преподавательской. Да, за окном уже полчаса как темно. - Коралова, у Вас потрясающая тема, даже я забываю о времени. Что ж, давайте закончим на сегодня. К следующей консультации начните подготовку третьей главы, во второй осталось все пара мелких недочетов, мы это быстро исправим в самом начале занятия.
- Хорошо, Григорий Петрович, - я стала собирать ручки и бумажки, прикидывая, вызвать мне папу к остановке или по кустам пробежаться до дому.
- Лиля, - о, по имени обращается, это здорово! - темно что-то на улице. Я могу Вас подвезти до дома.
Мир замер. А я перестала дышать. Он что, серьезно?! Меня? Подвезти? Потому что темно?! Ты где был, дядя, когда я уезжала от тебя в девять вечера в начале марта?!
- Не стоит, Григорий Петрович, я не хочу Вас напрягать, - ой, как по-детски это прозвучало, испугалась я. Мне хотелось выглядеть перед этим мужчиной красивой молодой девушкой, в разговоре которой не имеют место современные жаргонизмы. И я только что облажалась.
- Думаю, что стоит. Мало ли что кому в голову взбредет, весна же, - пожал плечами преподаватель, и я поняла, что спорить бесполезно. Что ж, использую подвернувшийся шанс в своих меркантильных целях!
Машина у моего преподавателя была в меру скромная: хэтчбэк с коробкой автоматом. Пока мы шли к автостоянке и я объясняла, как доехать до моего дома, Григорий Петрович с брелока запустил машину.
- Не сильно люблю ждать, пока она прогревается, - пояснил он мне. - Поэтому раскошелился на сигналку с автозапуском.
Ой, да мне-то какая разница! И тут кусочек мозга, который, наверно, использовался разумом в качестве укрытия, совершенно ясно представил текущую картину. Молодой подтянутый мужчина - и девушка, почти пускающая сопли на его костюм. Представив, как я глупо выгляжу, мне пришлось ущипнуть себя за запястье. Неужели весна и до меня добралась? Неужели мысли о красивых парнях сильнее предстоящих возможностей, которые представятся, едва я только защищу диплом? И мне стало чутка стыдно перед своими мечтами, что я еще минуту назад готова была продать их за покатушки в машине любимого преподавателя. 'Я не сдамся', - решил мозг, и я убрала придурковатое выражение с лица. Будь собой, Коралова, у тебя еще все впереди, и не стоит разрушать доверительные отношения с преподавателем только из-за минутной слабости.
- А еще я люблю оставлять печку включенной, пока дойдешь - стекла уже прогреты, и в салоне тепло, - продолжал тем временем вещать Григорий Петрович.
- Да, это действительно разумно, - я обошла машину и открыла дверцу пассажирского места.
- Пристегивайся, - велел Григорий Петрович, вставляя ключ в замок зажигания. - Я стараюсь правила не нарушать, но люблю быструю езду.
Резкий старт с места стоянки поселил во мне мысль о том, что Григорий Петрович передо мной красуется. А когда скорость превысила отметку 80 км/ч, я попыталась забиться между спинкой и сиденьем кресла. Григорий Петрович, не замечая моих прыжков и ужимок, продолжал выжимать газ и что-то говорить. Кажется, что-то о классической литературе конца девятнадцатого века. Так, кто там у нас был? Достоевский? Горький? Гоголь?
- Лиля, Вы согласны со мной, что тогда язык простых обывателей был куда богаче, чем язык сегодняшних учителей русского и литературы?
- Согласна, - попыталась я придать своему голосу нормальность. - Но если бы со мной кто-нибудь начала разговаривать как в девятнадцатом веке - я бы уснула ко второму предложению! Они употребляли слишком много слов для выражения своих мыслей!
Судя по тому, как замолчал Григорий Петрович, я облажалась сегодня второй раз. Но зато я высказала свое мнение. Мне кажется, что интереснее иметь в собеседниках человека, который может поддержать беседу и высказать свое мнение, отличающееся от твоего. Нет, с научными фактами типа E=mc^2 или что c=300000 м/с я спорить не буду, но мне всегда было интересно послушать, что думают другие люди.
- К тому же, я считаю, что учитель русского и литературы должен правильно разговаривать, но не захламлять свою речь громоздкими рассуждениями, иначе дети его не поймут. Ведь призвание учителя литературы - это вложить детям в голову правильное построение предложения, чтобы то не изобиловало грамматическими, пунктуационными и речевыми ошибками. Остальное искусство человек должен постигать сам, без чьего-либо приседания на уши. - Все, в его глаза я пала окончательно. Зато мое ЧСД приподняло свои поникшие было ушки.
- Приятно встретить человека, который знаком с литературой девятнадцатого века и имеет ярко выраженное мнение по обсуждаемому вопросу, - неожиданно улыбнулся Григорий Петрович и сбавил газ. Ээээ, можно перевести дух?
- Спасибо, - улыбнулась я в ответ.
Минут через пять Григорий Петрович свернул во дворы. Я была ему весьма признательна, поскольку ходить по нашим дворам не всегда бывает приятно. Все чаще стали собираться в стадо дворовые алкаши, и некоторые 'посланцы' от них иногда подходили попросить 'пять рублей'.
- Ну что же, огромное Вам спасибо, за то, что подвезли в такую темень непроглядную, - ну не совсем она, допустим, непроглядная. Вон я вижу кустик, дверь, алкаша.
- Не за что, мне всегда приятно помочь красивой девушке. До свидания, Лиля, - Григорий Петрович мило мне улыбнулся, развернулся и выехал со двора. А я осталась стоять у двери подъезда и размышлять: что же это все-таки такое было? Действительно Григорий Петрович сейчас заигрывал со мной или это был аттракцион невиданной щедрости? Мне, правда, можно на что-то надеяться или лучше выкинуть его из головы и пригласить на свидание Диму? А еще Федор со своей парой свиданий в неделю. Я застонала и пнула ни в чем не повинную входную дверь.
- Коралова! Ты зачем портишь казненное имущество?! - раздался крик со стороны 'скамейки бабушек'. Здравствуйте, я ваша домоправительница. - Вот только из-за таких как ты у нас в подъезде бардак и вонь! Все ты виновата!
И что она забыла во дворе почти ночью? Что, ночной дозор, всем выйти из сумерек?
- Извините, теть Нин, я больше не буду пинать дверь, - вежливо отозвалась я в сторону скамейки.
- А подъезд помыть?! - почти басом проревела женщина.
- Подъезд должно ЖЭУ мыть, за это мы им каждый месяц деньги платим. И я не собираюсь мыть за вашими кошками, которых вы выпускаете 'покакать' на улицу, но открыть им домофон не удосуживаетесь! -
