коробки. Мозг не знал, что делать. Руки вздохнули, вытащили телефон и набрали телефон Федора.
- Привет, Лиля, - раздавшийся голос в трубке заставил мозг затормозить в его бешенном танце со стенками черепа и разинуть мою варежку.
- Привет, Федя, - пролепетала я. Мозг вообще не понимал, почему мы звоним Федору. И все же догадался включить лампочку озарения. Мой минутный тормозняк прошел, и я затараторила в трубку. - Ты мне срочно нужен. Прям здесь и сейчас.
Мысль о том, что Федор все еще в постели мне даже не прилетела в голову.
- Что случилось?
- Федьк, они опять здесь, твой фан-клуб! Их уже больше, чем одна. Мне страшно, - призналась я.
- А как же Никита?
- Никита - это припарка мертвому. Тут нужна только твоя физия. Приходи! - почти потребовала я. Н-да, если бы он на тот момент действительно находился дома - я бы впервые в жизни прогуляла пару.
- Какая аудитория?
- 1-304. Приходи скорее, иначе от меня даже кусочка мяса не останется. - И я прервала вызов. Меня слегка затрусило. Когда смотришь подобное по телевизору - даже смешно. В жизни - куда более, чем неприятно. Надо как-то отделаться от этих неврастеничек. Я нервно мерила пространство под лестницей, ибо подойти к аудитории ближе, чем на пять метров мне просто не позволял инстинкт самосохранения.
- Привет, - возле меня бесшумно нарисовался Федор. Я почти кинулась к нему в объятия.
- Тебя прибить надо. За все сразу и не спрашивай почему. Ты придумал, что скажешь им? - я ухватилась за правую руку парня и со всей суровостью глянула ему в глаза. Точнее, попыталась пробиться через стекла очков.
- На месте посмотрим. Импровизируем? - он улыбнулся и мне как-то полегчало.
- Хорошо, постараюсь не сфальшивить.
Мы медленно подошли к аудитории. Еще за десять метров трио ботаничек как-то нездорово оживилось. Сначала они нас увидели, потом застыли, затем отмерзли и начали шушукаться. К тому моменту, как мы подошли к двери, трио попыталось преградить нам дорогу.
- Коралова! - яростно зашипела Регина. - Я тебе о чем говорила на прошлой неделе?!
- У меня были бурные выходные, не помню, - я крепче вцепилась в руку Федора.
- Здравствуй Регина, как поживаешь? - ого, откуда у него такие мягкие нотки в голосе. Они знакомы?
- Привет, Федя, да нормально. У тебя как дела? - Ой, боевая ботаничка покраснела!!!
- Да тоже неплохо, - Федор широко улыбнулся. - С девушкой вот познакомился, встречаться начали. Познакомься, это Лиля. Хотя, я вижу, вы уже знакомы?
Лицо Регины выражало целую палитру эмоций: неверие, ненависть, злость, гнев. Мне срочно захотелось дать ей попить водички.
- Да, мы знакомы. А где вы познакомились? - Регина как-то умудрилась справиться с нахлынувшим потоком эмоций и даже попыталась улыбнуться.
- О, это было удивительно. Лиля в меня врезалась, - и Федор рассмеялся. Ему смешно, а мне на пару идти надо.
- Да-да, это действительно было так забавно И так романтично, - ни фига это не было романтично. Попе было больно. Но, кажется, моя импровизация на фоне жизнерадостного смеха Федора возымело некоторое действие на фан-клуб имени Балдурина. Регина чутка скуксилась, две другие так вообще подувяли. Надеюсь, они поняли, что Федор со мной счастлив?
- Что ж, я рада за вас обоих, - с трудом произнесла Регина. Кажется, ей эти слова дались с большииим трудом.
- Ой, у меня скоро пара, - вспомнила вдруг я. Да и Федору, наверно, тоже надо идти. - Ладно, драгоценный мой, я пошла, не скучай.
'Не скучать' Федор пообещал самым оригинальным способом. Он обхватил мою правую щеку левой ладонью, погладил большим пальцем кожу и нежно поцеловал в губы. Если у меня от этой неожиданной ласки сперло дыхание, то что уж говорить про ботаничек? Кажется, их там хватил дед Кондратий.
- Хорошая была импровизация, - проговорил мне в губы Федор, а я с изумлением смотрела на этого странного парня. - Только чур за свидание это не считать.
- Буду считать это жестом невиданной щедрости, - выдохнула я. - Уходи уже, тебе тоже на учебу надо.
Я едва не оттолкнула его, но вовремя вспомнила, что тут присутствует вражеская сторона в виде воинственно настроенных девиц с зашкаливающим IQ, и поэтому лишь мягко отстранилась от Федора. Парень с некоторым сожалением выпустил меня из объятий, улыбнулся и ушел.
- Ну что, уважаемые? - развернулась я к Регине и ее орденоносцам. - Сами все видели? Надеюсь, мы с вами разрешили проблему 'Балдурин-Коралова'?
- Видеть-то видели, но...
- Ваше 'но' меня не интересует. Все вопросы к Балдурину, тем более, что он тебя, Региша, знает. А продолжите мне угрожать - я подам заявление в полицию, - с этими словами я вошла в аудиторию. Гм, кажется, мои одногруппнички знатно повеселились, глядя на то, как Балдурин в дверях целовал меня. УПС!!! Хотя, если так подумать, чего я так переживаю, своего я однозначно добилась. Теперь в группе, а скоро новость распространится и дальше, все знают, что к Коралловой лучше не подходить с предложениями вечерних развлечений. Эта мысль меня приятно согрела, как и недавний поцелуй Федора, и я уселась за вторую парту, игнорируя ухмылочки некоторых товарищей. Только вид Никитоса меня удручал: парень был настолько мрачен, словно ему сообщили, что все пиво в мире закончилось на ближайшие лет двести. Через минуту к нему прилетела моя записка. 'Я сегодня иду к Бестеревой в больницу. Айда со мной, развеселишься, а то больно у тебя вид пристреленный' - значилось в записке. Ответ пришел не сразу, но положительный. Видать, перспектива быть ушибленным тяжелой рукой прооперированного Юлька перекрывалась возможностью допросить меня о происходящем с большим пристрастием и энтузиазмом.
Пары прошли в неге и лености. Преподаватели поддавались дурным миазмам, распространяемые студиозусами, и читали лекции медленно, растягивая слова, наполняя свои записки явными отходами в сторону с целью предаться переливанию из пустого в порожнее. Но скорее всего, была виновата весна. Солнце все сильнее припекало, заглядывало в окна аудиторий, плясало зайчиками на досках и стенах, заставляла прикрывать глаза рукой или недовольно щуриться. Никому не хотелось сидеть в унылых аудиториях, энергия студентов стремилась на улицу, где чирикали птицы, дотаивал последний снег, где носились отмытые от грязи и наростов льда чистые и довольные машины, где гуляли красивые девочки, скинувшие с себя шубы и теплые брюки. Юношам хотелось щеголять перед этими барышнями своими мускулами, хотелось заигрывать с ними, курить, пить пиво с друзьями, сидя на скамейке подставлять лицо теплому весеннему солнышку. Это лето оно станет горячим, даже жгучим. Так говорят про брюнеток: она была жгучей брюнеткой, ее волосы были словно вычернены ночью. И так же с солнцем, летом оно становилось яростным, словно выплескивало на головы людей тот кипяток, что хранила для нас всю зиму. А весной солнце всего лишь нежно гладила нас по щекам, руками, ушам, словно приглашая кровь разогреться, а чувства всколыхнуть. И поскольку студенты народ абсолютно беззаботный, их энергия, разогреваемая солнцем и превращающаяся в желание, стремилась окунуться в атмосферу флирта, любви и страсти. И вот из этой самой энергии вырывались свободные частички, так называемые миазмы. Они-то и несли разрушение в остальные массы народа. Идет мама с ребенком по улице, а навстречу ей влюбленная парочка студентов. И так они нежно держаться за руки, так ласково смотрят им в глаза, что мама невольно вспоминает отца своего ребенка, и ей тут же хочется прибежать к тому на работу, поцеловать, затормошить - высказать ему всю свою любовь, что когда-то к нему испытывала. А это всего лишь пагубное влияние студенческих миазмов, ке-ке. И бедные преподаватели, которые общались со студентами куда больше, чем все остальные, просто впадали в кому от концентрации миазмов в воздухе, и начинали творить безобразные вещи. Обычно, после пришествия очередной весны у нас в университете кто-нибудь из преподавательского состава играл свадьбу.
