Вечером стало прохладно. Мы с хозяйкой тем не менее вышли в сад и, набросив на плечи одеяло, сели рядом на скамью. Ко мне прижималось ее теплое бедро. Сытая и довольная, я без труда представила ее своей подругой или возлюбленной. Рядом с ней было так спокойно и хорошо, что я не сразу вспомнила об отсутствии ножа.
Потом я все же вспомнила.
— Я ухожу завтра, — сказала я.
— Береги себя в пути.
Почему-то я немного расстроилась — наверное, все же надеялась, что хозяйка станет меня отговаривать.
— Спасибо, что приютила меня.
— Я ведь сразу поняла, кто ты такая. — Она помолчала, очевидно подбирая нужные слова. — Даже… у нас в горах о тебе… ходят разные слухи. Особенно в наших горах. — Она смерила меня многозначительным, неспешным взглядом. — Ты знаешь, что здесь за место?
— Нет.
— Когда Медные Холмы были царством — задолго до Амфорных войн, охвативших весь Каменный Берег, — самых знатных умерших по обычаю хоронили вдали от городских стен. Наверное, хотели, чтобы они спокойно нашли дорогу в иной мир.
Амфорные войны?! Они ведь в глубокой древности! Я о них даже не читала… Династия правителей Медных Холмов зародилась не менее тысячи лет назад, значит, все остальные царства существовали гораздо раньше. Подумав об Управляющем, я сказала:
— Наверное, тем самым горожане и себя охраняли от духов.
— Ты не ошибаешься. Среди наших холмов есть давно забытые могилы. Но их обитатели не забыли ни самих себя, ни своего города.
— Ты — колдунья-некромант?
— Нет, нет. — Она улыбнулась. — Я разговариваю с мертвыми — я не призываю их и не подчиняю их своей воле. Наверное, меня можно назвать «разговаривающая с мертвыми».
— Ты владеешь такой силой, но живешь в крошечном домике…
Презрительно фыркнув, она ответила:
— Мертвых почему-то считают мудрыми. Откуда взяться мудрости после смерти, раз ее не было при жизни?
Я задумалась. «Мудрость предков» давно вошла в пословицы.
— Мне казалось, загробная жизнь учит терпению и пониманию прошлого… и будущего. Особенно мудрыми мне кажутся те, кого не ждет следующий оборот Колеса — или какой еще путь для них придумали боги.
— Главным образом, они из-за этого злятся.
— Я многим помогла покинуть наш мир. Даже сосчитать не могу, сколько жертв я принесла. — Я вспомнила разбойников, которых уничтожила в парке вместе с отрядом матушки Шестури. — Если все они злятся на меня, я должна чувствовать их злобу. Наверное, она яркая, как падающая звезда.
— Ты была всего лишь орудием в чужих руках, девочка моя. Теперь тобой движет твоя собственная воля.
— Не всегда, — ответила я, — не всегда.
— У тебя ведь есть покровитель? Покровительница?
— Да, — призналась я.
— И все же ты не бессловесное орудие. Воля твоя не сломлена. Неужели такой тебя воспитали в доме Управляющего?
— Вовсе нет. Проведенные там годы я считаю украденными. Живя там, я каждый миг мечтала бежать… И дорого заплатила за науку. — Я вспомнила госпожу Тирей, вспомнила, как хрустнули, ломаясь, ее шейные позвонки… — Свое первое убийство я совершила еще там, за серовато-голубыми стенами. А многие из тех, кто содержались там одновременно со мной, погибли… из-за меня. — Я не смогла сдержать слез.
Мать Коринтии Анастасии положила руку мне на плечи и притянула меня к себе.
— Повторяю, я сразу же поняла, кто ты такая. О тебе много говорят обитатели древних могил. По крайней мере, духи, которые понимают, каков современный мир.
— Почему? Потому, что жизнь многих людей прервалась из-за меня?
— У города тоже есть покровители… Родители. Как любое дитя, город растет и меняется, а родители старятся. Ты освободила Медные Холмы.
— Для Чойбалсана, — с горечью возразила я, ненавидя себя за соленый привкус слез во рту.
— Все проходит, и он тоже пройдет.
— Мне надоело убивать людей. — Прижавшись к ней, я вздрогнула всем телом, подавляя рыдание. — Устала освобождать города.
— Хочешь домой?
— Да! — воскликнула я и некоторое время поплакала у нее на плече. Когда я наконец снова смогла говорить, я, заикаясь, призналась: — Только у меня нет дома!
— К концу жизни все возвращаются домой. — Она погладила меня по голове. — Те, кому повезет, обретают душевный покой задолго до могилы.
Я еще долго плакала. Наконец слезы закончились, и я задала своей хозяйке вопрос, который давно вертелся у меня на языке:
— Не знаешь ли ты девушек… или наставниц, уцелевших после падения дома Управляющего?
Она долго пытливо смотрела на меня. Я видела в ее глазах сомнение. Наконец она сказала:
— Одна из наставниц по имени Даная живет среди могил высоко в горах. Она сама почти превратилась в тень, но еще не сдалась и не готова лежать под цветами.
— Госпожа Даная? — Мне захотелось повидать бывшую наставницу, поговорить с ней, расспросить про себя маленькую, но я сдержалась, услышав суровые нотки в голосе хозяйки.
— Мне она представилась просто Данаей. Целый год она не подпускала меня к себе. Даже сейчас мы с ней почти не разговариваем. — Вздохнув, моя собеседница продолжала: — Я приношу ей еду, одеяла и иногда рассказываю об окрестных пещерах, в которых можно укрыться в непогоду. Ее так страшно мучили, что дух ее давно сломлен.
— Я желаю ей только добра и не хочу нарушать ее покой.
— Да, сейчас она успокоилась. Достигла хрупкого равновесия. Что-то позвало ее сюда. Я никому не позволю напрасно тревожить ее!
— Спасибо! — Я поцеловала ее в щеку. Наверное, в другое время в другом месте мы с нею стали бы любовницами и близкими подругами.
Утром она принесла мне подарок — новую маску. Старую я давно потеряла.
— Как ты узнала?.. — с изумлением спросила я, вертя в руках тонкую металлическую сетку, отделанную черным шелком.
Мать Коринтии Анастасии улыбнулась:
— Никто тебя не выдал, но мертвые не устают следить за нами!
Я вертела маску в руках, разглядывая тонкие металлические ячейки, любуясь ее легкостью.
— Мертвые подарили ее?
— Да. Отдали по собственной воле.
Я немного испугалась, но радость перевешивала.
— Теперь мне недостает только оружия!
— Оружием я не торгую, — серьезно ответила моя хозяйка, — но, если хочешь, бери мой нож для мяса с серой рукояткой, я возражать не стану.
Кухонная утварь висела у огня на деревянной рейке. Я знала, о каком ноже говорит хозяйка. Он был гораздо меньше и легче предыдущих моих орудий. Взяв нож, я повертела его в руках, представляя, как отражаю нападение врага. Я умею сражаться и голыми руками, но хочется действовать с большей уверенностью.
