Вскоре я поняла, что мною завладело такое же смятение, как во дворе после убийства госпожи Тирей. Только на сей раз никакой вины я за собой не чувствовала. И боли тоже. Я даже не знала толком, можно ли назвать убийством то, что я совершила. Я лишь направила магию Правителя против него самого и против его ближайших сподвижников. Дала им зелье, которое они сами сварили много столетий назад. Жалко ли мне похитителей детей, торговцев живым товаром? Пусть давятся собственной желчью!
Итак, обоих нет — и Правителя, и Управляющего. Почему никто в Медных Холмах не замечал, что Правитель и Управляющий — один и тот же человек? Может, их единство составляло одну из многочисленных тайн, которые известны всем, но о которых не говорят вслух?
Все связанное с Правителем казалось мне слишком трудным для понимания.
Правителя и Управляющего нет, и я свободна. Управляющий больше не может обвинить меня в убийстве госпожи Тирей. Правитель больше не может назначить награду за мою голову. Я свободна — свободна, как любая двенадцатилетняя девочка, которая свободно бегает по городским улицам.
Я почти никогда не жалела о том, что моя кожа такая смуглая. Наоборот, она казалась мне очень красивой. Но здесь и сейчас, среди бледных людей-опарышей, девочке с красивой коричневой кожей невозможно спрятаться.
«Ну и что?» Я глубоко вздохнула, набираясь храбрости, которая позволила мне встать лицом к лицу с самым могущественным человеком Каменного Берега, да и вообще этой части мира. Решимость стиснула мне горло. Я подошла к двери и приложила ухо к выцветшей полированной панели, заросшей пылью и испещренной крошечными ямками.
Опустив голову, я осмотрела свои ладони. Тыльные их стороны были в крошечных капельках крови. Я вытерла руки о свою черную рубаху и провела пальцами по лицу. На руках снова остались кровавые следы; потревоженные шрамы ожгло болью.
Я прислушалась. За самой дверью никто не ходил и не разговаривал, хотя издали доносились крики. А еще я вдруг услышала странный слабый рев, в котором наконец признала рев толпы, собравшейся у дворца Правителя.
Я обернулась, желая забрать шелк, расшитый колокольчиками. Смерть Правителя повредила и его, но кусок шелка по-прежнему оставался целым, несмотря на порезы и зацепки. Пригоршня колокольчиков соскользнула на пол, когда я обмоталась материей. На меня пахнуло могильной пылью — запахом Правителя и Управляющего, — но я ничего не имела против. Мои ноздри чувствовали запах победы. Возможно, жить мне осталось не больше часа, но сейчас я свободна!
Коридор был пуст. Деревянный порог покоробился, как и ковер, лежащий перед ним. Посреди ковра зияла странная дыра с рваными краями, как будто в соседней комнате прогремел взрыв. У стены валялись бумаги, а также чья-то тапка. Люди беспорядочно бежали. Я захлопнула дверь и посмотрела на продранный ковер.
Что здесь произошло?
Входя, мы повернули направо, значит, сейчас мне налево. Бесконечные подземные тренировки с Танцовщицей помогали мне отыскать дорогу. Вытерев лицо и руки от кровавой пыли, я выбежала из зала и очутилась в широкой галерее, уставленной стеллажами и резными столиками.
В галерее тоже никого не было. Потолок здесь был высоким, высотой в три или четыре этажа; свет проникал из верхнего яруса окон. С потолочных балок свисали узкие длинные знамена. Они оканчивались на уровне первого этажа. Позже я увижу, что такая черта типична для официальных зданий Медных Холмов.
Видимо, обитатели дворца в страхе бежали от места взрыва. На полу, в луже вина, среди хрустальных осколков, валялся брошенный поднос. У подножия красного изваяния, изображавшего незнакомого бога, лежали три кожаные папки. Выпученные, как у жабы, глаза изваяния как будто следили за мной.
Теперь до меня отчетливее доносились шум и крики. Ржали лошади; звенело разбитое стекло. Да там настоящее восстание!
Почему все произошло так быстро? Может, все слуги и вельможи тоже растаяли вместе с Правителем? Я представила, как тают придворные, стражники — и даже таможенник, который обирает иноземных купцов, только что приплывших в порт. Они ахают от удивления, и их уносит вихрем, как Правителя у меня на глазах… Такие события, безусловно, вызвали бы потрясение по всему городу.
Я невольно задумалась: что же я натворила? Правитель правил Медными Холмами несколько столетий; все привыкли к его власти — и придворные, и подданные. И вдруг в одночасье все рухнуло!
А мне-то что за дело?
Я повернула в соседнюю галерею; мимо меня, громко крича, пробежал молоденький слуга — совсем мальчишка. Я шла, ориентируясь по памяти; ковровое покрытие сменилось каменным полом. Впереди показался невысокий лестничный пролет; у его подножия, у больших, окованных медью дверей сгрудились стражники. В слуховые окошки были вставлены разноцветные стекла. Двери были закрыты наглухо. Несколько стекол зазвенели и разбились. Снаружи в окна швыряли камни. Толпа ревела все громче.
Я подошла к стражникам, звеня колокольчиками. Прятаться или притворяться не было смысла. Один из них, с золотой пряжкой на плече его темно-зеленого шерстяного мундира, обернулся ко мне:
— Эй, ты… не вздумай выходить в эту дверь!
— Почему? — спросила я, стараясь держаться с достоинством.
— Потому что те, снаружи, тебя на куски разорвут, — ворчливо ответил стражник. — Все плохо!
Я решила, что все бессмертные соратники Правителя действительно превратились в пыль вместе с ним. Мне крупно повезло. Видимо, эти стражники понятия не имели, кто я такая. Я поблагодарила всех богов за то, что по пути сюда мое лицо было скрыто капюшоном.
— Спасибо. Я приходила сюда в гости. Откуда я могу выйти?
— Попробуй выбраться через Военно-морскую галерею. Она вон там, слева.
Второй стражник сказал:
— Девочка, постарайся вылезти в окно. Окна Морской галереи выходят в Кленовый сад. Оттуда ты выйдешь на Горную улицу. Мятежники, похоже, забыли, что у дворца много входов и выходов, помимо парадного.
— Давай отсюда! — добавил капрал. — Нечего здесь ошиваться!
Я поверила им на слово и побежала налево, надеясь, что Военно-морская галерея действительно там. Никто не закричал мне вслед, не направил в другую сторону.
Вскоре я поняла, что меня не обманули. Потолок в галерее, где я очутилась, был расписан сценами битв с участием старинных кораблей, какие строились в давно минувшие дни. Корабли окружали горящее судно — большое, неповоротливое. Стены были увешаны штурвалами и рындами; на столиках стояли модели кораблей — в другое время я непременно задержалась бы здесь и повертела модели в руках.
Окна в галерее изнутри закрывались решетками, однако посередине имелись ручки, позволявшие открыть узкие створки. Я подошла к среднему окну и выглянула наружу. Подо мною были кусты рододендронов; дальше стройными рядами стояли клены. Шум сюда почти не доходил. Я не слышала и звона разбитых стекол.
Миг — и я очутилась в саду, среди кустов. Благоразумие одержало верх над гордыней. Спрятавшись, я сняла с себя шелковое одеяние и свернула его в тугой узел. Выбравшись из сада, я смешалась с плотной толпой людей, и меня понесло к парадному входу во дворец Правителя. Восставшие возбужденно переговаривались; многие несли факелы, палки и металлические прутья.
Меня схватил мужчина в светлом костюме — судя по покрою и фасону, торговец средней руки. Сердце у меня екнуло; я замахнулась ногой, собираясь лягнуть его в коленную чашечку.
— Здесь все еще продолжается? — закричал он, даже не глядя на меня и дико вращая налитыми кровью глазами.
— Н-не знаю… — дрожащим, испуганным голосом ответила я, ненавидя себя за это.
— Правитель умер, да здравствует Правитель! — Торговец огляделся по сторонам и как будто впервые заметил меня. — Ступай домой, девочка. Сейчас иностранцам здесь не место!
— Меня зовут Зелёная, — прошептала я. Кивнув в знак благодарности, я при первой же возможности выбралась из толпы и свернула в тихий переулок.
Все кончено. Я свободна, выбралась из дворца и иду дорогой, какую выбрала сама. Я сама себе хозяйка, впервые никому не принадлежу с тех пор, как приплыла в этот проклятый город! Никакой
