разумеется…» и постарайся собраться с мыслями. Она словно просыпалась после бурной ночи в незнакомом месте. Вероника суетилась, что-то быстро говорила, открывала шкафчики, включила микроволновку, хлопала дверцей холодильника, накрывала на стол. Софи спросила:
— Может, помочь вам?..
— Нет-нет, — отказалась Вероника.
Идеальная хозяюшка. За несколько минут на столе появились салат, вино, почти свежий хлеб («вчерашний…», «ничего, все отлично…»), который она принялась нарезать специальным ножом.
— Значит, вы переводчица…
Софи попыталась найти тему для беседы. Но это уже не имело значения. Оказавшись у себя дома, Вероника разговорилась:
— С английского и русского. Моя мать русская, так что мне легче!
— А что вы переводите? Романы?
— Очень бы хотелось, но больше приходится работать с техническими материалами: письма, брошюры и все такое.
Разговор шел своим извилистым путем; говорили о работе, семье. Софи придумывала себе знакомых, коллег, родных, прекрасную новую жизнь, стараясь держаться как можно дальше от действительности.
— А ваши родители где живут? — спросила Вероника.
— В Шийи-Мазарене.
Название вылетело само собой, она и не знала, откуда оно взялось.
— А чем они занимаются?
— Пенсионеры.
Вероника открыла вино и подала овощное фрикасе со шпигом.
— Должна предупредить, это из замороженного полуфабриката…
Софи неожиданно обнаружила, что проголодалась. Она все ела и ела. От вина по телу разливалась приятная расслабленность. К счастью, Вероника оказалась достаточно болтлива. Она касалась только общих мест, но обладала даром вести разговор, сочетая рассуждения о пустяках и всякие истории. Не прекращая есть, Софи выхватывала обрывки информации о ее родителях, учебе, младшем брате, поездке в Шотландию… В конце концов поток иссяк.
— Замужем? — спросила Вероника, кивнув на руку Софи.
Заминка.
— Уже нет.
— Но кольцо все-таки не сняли?
Не забыть бы снять. Софи пустилась в очередную импровизацию:
— Привычка, наверное. А вы?
— Хотела б я иметь такую привычку.
Она ответила со смущенной улыбкой, которая взывала к женской солидарности. При других обстоятельствах — возможно, сказала себе Софи. Но не сейчас…
— Ну и?..
— Может, в другой раз, я так думаю.
Она принесла сыр. Не похоже на человека, который не знает, что у него в холодильнике…
— Значит, вы живете одна?
Вероника замялась:
— Да… — Она склонила голову над тарелкой, потом подняла ее и с легким вызовом посмотрела Софи в глаза. — С этого понедельника… Совсем недавно.
— А…
Уж если Софи и была в чем-то уверена, так это в том, что знать ничего не желает. И тем более влезать в чьи-то дела. Вот доест обед и уйдет. Ей нехорошо. Ей хочется уйти.
— Бывает, — неловко заметила она.
— Да, — кивнула Вероника.
Они поболтали еще немного, но в разговоре что-то разладилось. Между ними витала неурядица в личной жизни.
И тут зазвонил телефон.
Вероника повернула голову к коридору, как будто ждала, что звонивший войдет в комнату. Вздохнула. Один звонок, второй. Она извинилась, встала, направилась в коридор. Сняла трубку.
Софи допила бокал, налила еще вина, посмотрела в окно. Вероника прикрыла дверь, но ее приглушенный голос долетал до гостиной. Неловкая ситуация. Если бы та не стояла в коридоре, Софи взяла бы свою куртку и просто ушла, прямо сейчас, ничего не сказав, как воровка. Она различила несколько слов, машинально попыталась уловить суть разговора.
Голос Вероники был серьезен и тверд.
Софи встала, отошла на несколько шагов от двери, но это ничего не меняло, теперь уже глухой голос Вероники был различим, как если бы она разговаривала здесь, в гостиной. Это были ужасные слова банального разрыва. Жизнь девушки ее не интересовала («Все кончено, говорю тебе, все кончено»), Софи плевать на ее незадавшиеся любовные истории, она подошла к окну («Мы говорили об этом сотни раз, не надо начинать все сначала!»). Слева небольшой секретер. И тут у нее родилась мысль. Она прислушалась, чтобы понять, как развивается разговор. В данный момент они на стадии: «Оставь меня в покое, сколько тебя просить!» — следовательно, еще немного времени есть; она тихонько открыла центральную панель секретера и увидела в глубине два ряда ящичков. «Все эти разговоры на меня не действуют, уверяю тебя…» Во втором из них обнаружились банкноты по двести евро, не очень много. Она насчитала четыре. Продолжая шарить дальше, запихнула их в карман. Ее рука («И ты думаешь, что я растаю?») натолкнулась на твердую обложку паспорта. Она открыла его, но решила отложить подробное изучение на потом. Убрала в карман и его. Следующей ей попалась начатая чековая книжка. Времени осталось, только чтобы добраться до дивана и переложить все во внутренний карман куртки, и вот мы уже на стадии «Жалкий тип!». Потом слышится «Неудачник!», и наконец «Ничтожество!».
Трубка с грохотом вешается. Пауза. Вероника все еще в коридоре. Софи постаралась принять соответствующее выражение лица; рука покоится на куртке.
Наконец Вероника вернулась. Неловко извинилась, попытавшись улыбнуться:
— Мне очень жаль, вам, наверное… Мне очень жаль…
— Ничего страшного… — откликнулась Софи. — Мне, наверное, пора.
— Нет-нет, — возразила Вероника. — Сейчас приготовлю кофе.
— Я лучше пойду…
— Но это же минутное дело, уверяю вас! — Вероника утерла глаза тыльной стороной ладони, опять попыталась улыбнуться. — Так глупо…
Софи дала себе еще четверть часа, потом она уйдет, что бы та ни придумывала.
Из кухни Вероника завела:
— Он мне уже три дня названивает. Я все перепробовала, телефон отключала, но с моей работой это не всегда возможно, а если просто не подходить, звонки так на нервы действуют. Поэтому я иногда выхожу выпить кофе… Рано или поздно ему надоест, но он странный тип. Из тех, кто как вцепится…
Она поставила чашки на низкий столик в гостиной.
Софи поняла, что переборщила с вином. Вокруг нее все вдруг медленно закружилось, просторная квартира, Вероника — все слилось, потом выплыло лицо Лео, часы на каминной полке, бутылка из-под вина на столе, детская комната, какой она ее застала, когда вошла, с комом простыней на кровати, хлопающие дверцы шкафа и тишина, когда она испугалась. Предметы пляшут перед глазами, всплывает паспорт, который она прячет в карман куртки. Ее затопила волна, все постепенно тускнело, растворяясь в черноте. Откуда-то издалека донесся голос Вероники, он повторял: «Вам нехорошо?» — но звук долетал из глубины колодца, отдаваясь эхом, Софи почувствовала, как ее тело обмякло, расплылось, и внезапно все потухло.
Еще одна сцена, которая навсегда врезалась в память. И сегодня она могла бы нарисовать каждый предмет обстановки, каждую деталь, вплоть до узоров на обоях в гостиной.
