слишком. К тому моменту она почти прижала меня спиной к двери, и я резко оттолкнул ее. Подобная реакция ее удивила, но она решила не останавливаться на достигнутом. Улыбнулась, и эта улыбка толстухи была так безобразна, так похотлива… сексуальное желание выглядит на редкость развратным, когда исходит от дурнушек… и я не смог удержаться. Я ударил ее по лицу. Очень сильно. Она инстинктивно схватилась рукой за щеку. В ее глазах отразилось огромное изумление. Передо мной предстала вся чудовищность ситуации и полная ее бесполезность. И все, что мне пришлось вытворять с этой жирной дурой. Тогда я ударил ее второй раз, по другой щеке, и еще раз, пока она не закричала. Мне не было страшно. Я огляделся вокруг, увидел комнату, накрытый стол с остатками ужина, диван и чашки с кофе, к которому мы не прикоснулись. На меня нахлынуло глубокое отвращение. Я схватил ее за плечи и притянул к себе, будто желая успокоить. Она не сопротивлялась, очевидно решив, что на меня просто что-то нашло, но все уже позади. Я двинулся к окну, широко распахнул его, словно хотел подышать, и стал ждать. Я был уверен, что она придет. И точно, не прошло и двух минут. Она сопела у меня за спиной самым смехотворным образом. Потом я услышал, как она приближается, и запах ее духов обволок меня в последний раз. Я сдержал дыхание, обернулся, обнял ее за плечи, и когда она прижалась ко мне, заскулив, как щенок, я медленно повернулся, словно собирался поцеловать ее, и резким сильным движением, упершись обеими руками в ее плечи, толкнул ее. Я успел только заметить ее растерянный взгляд, когда она исчезала за окном. Она даже не вскрикнула. Две или три секунды спустя донесся отвратительный стук. Я заплакал. Меня била крупная дрожь, я изо всех сил старался не допустить, чтобы образ матери всплыл и добрался до меня. Наверное, я все-таки сохранил достаточно самообладания, потому что через несколько секунд взял свой пиджак и сбежал вниз по лестнице.
Безусловно, падение Андре стало для меня испытанием. Не сама смерть толстухи, разумеется, а то, каким образом она умерла. Задним числом я удивился, что не почувствовал ничего особенного после смерти матери Венсана. Наверняка потому, что лестница — это совсем другое дело. В ту ночь не Андре вылетела из окна, а, конечно же, мама. И все же это было не так мучительно, как многие другие сны за последние годы. Как если бы что-то во мне успокоилось. Думаю, благодаря Софи. Наверное, это как сообщающиеся сосуды или вроде того.
Сегодня утром Софи отправилась на похороны своей дорогой коллеги. Оделась подобающе. Когда я увидел, как она выходит из дома вся в черном, то решил, что для будущей покойницы она выглядит очень красивой. Двое похорон за такое короткое время — это потрясение. Не буду скрывать, что я тоже потрясен. Андре, а главное — таким способом!.. Просто кощунство, на мой взгляд. Оскорбительно по отношению к маме. Вернулись крайне болезненные видения, которые я с таким трудом, капля по капле, выдавливал из себя. Возможно, все женщины, любившие меня, обречены вылететь из окна.
Я всесторонне проанализировал ситуацию. Разумеется, положение далеко не блестящее, но и катастрофы нет. Придется удвоить бдительность. Если я не совершу явной промашки, то, думаю, все обойдется. В «Персисе» меня никто не видел. После встречи с дурищей я там не показывался.
Конечно, у нее дома я оставил кучу отпечатков, но в полиции досье на меня нет, я не привлекался ни по какому поводу, и маловероятно, чтобы я подвергся какой-либо проверке. И тем не менее необходимо соблюдать крайнюю осторожность; никогда больше я не должен совершать подобной оплошности, иначе весь мой план окажется под угрозой.
Что касается Софи, не вижу никакой трагедии. Она покидает Париж, придется это учесть, вот и все. Единственное, что меня угнетает, — все мои технические приспособления становятся совершенно бесполезными. Но ничего не поделаешь. Само собой, второй раз у меня не будет шанса устроить такой же великолепный наблюдательный пункт, но я придумаю что-нибудь еще.
Ребенок должен родиться летом. Я постепенно включаю его в мою стратегию на ближайшие месяцы.
Боевая тревога: утром на углу улицы показался грузовик компании по перевозке мебели. Еще и семи не было, но с пяти часов утра все окна их квартиры были освещены, и я различал мелькающие силуэты Софи и ее мужа. К 8:30 Венсан отправился на работу, свалив все хлопоты на свою женушку. Ну и мерзкий же тип!
Не вижу никакого смысла и дальше оставаться в этой комнате: она постоянно будет напоминать мне о прекрасных моментах, когда я жил рядом с Софи, в любую секунду мог взглянуть на ее окна, увидеть ее, сфотографировать… У меня больше ста ее фотографий. Софи на улице, в метро, за рулем автомобиля, Софи обнаженная, проходящая мимо окна, Софи на коленях перед мужем, Софи, подпиливающая ногти на ногах у окна гостиной…
В один прекрасный день Софи покинет меня окончательно, это точно. Но до этого еще далеко.
Небольшая техническая накладка: я смог забрать только два из трех микрофонов, третий исчез во время переезда, эти штучки такие маленькие.
В этой деревне чертовски холодно. И господи, до чего уныло! Как только Софи сюда занесло… Она следует за своим великим мужем. Милая женушка. По моей прикидке, максимум через три месяца она смертельно заскучает. Конечно, живот останется при ней и составит ей компанию, но у нее будет столько хлопот… Может, ее Венсан и получил потрясающее повышение по службе, но мне он кажется жутким эгоистом.
Переезд Софи в Уаз вынудит меня накручивать кучу километров, и это в разгар зимы… Я подыскал себе маленькую гостиницу в Компьене. Там я считаюсь писателем. А вот чтобы найти наблюдательный пункт, потребовалось время. Но и это сделано. Стоит перебраться через обрушившуюся стену позади дома… Я нашел, где парковать мой мотоцикл — в развалинах навеса, часть крыши там сохранилась. Это достаточно далеко от дома, и с дороги мотоцикла не видно, да и сама дорога почти всегда пустынна.
Не считая холода, все для меня складывается отлично. Про Софи такого сказать нельзя. Не успели обосноваться, как неприятности посыпались на нее градом. Во-первых, какой ты ни будь деятельной, дни тянутся медленно в этом огромном доме. Поначалу неплохим развлечением были рабочие, но морозы нагрянули неожиданно, ремонт пришлось приостановить, и теперь неизвестно, когда он продолжится. Мораль сей басни: развороченная грузовиками земля перед домом промерзла, и Софи постоянно подворачивает ноги, стоит ей высунуться наружу. Не говоря уж о том, что пейзаж стал еще более унылым. Дрова для камина вроде бы были заготовлены, пока в них не возникало надобности, но теперь… И потом, здесь очень одиноко. Ну, выйдешь иногда на крыльцо с кружкой чая. Как ни гори энтузиазмом, когда весь день вкалываешь в одиночку, а нежный муж каждый вечер приезжает с опозданием…
А вот вам и доказательство: сегодня утром дверь дома открылась, и вышел кот. Прекрасная мысль — завести кота. Какое-то время он посидел на крыльце, оглядывая сад. Красивый кот, черный с белым. Через несколько секунд он отправился по своим неотложным делам, не слишком удаляясь от дома. Наверняка это была одна из первых его вылазок, и Софи следила за ним через окно кухни. Я сделал большой круг, чтобы тоже подойти к задней стороны дома. Мы встретились почти нос к носу, кот и я. Я замер. Кот был не дикий. Ласковый кот. Я наклонился и позвал его. Он помедлил немного, потом подошел, позволил себя погладить, выгибая спину и выставляя зад, как они все. Я взял его на руки. Он замурлыкал. Я ощутил напряженность и лихорадочное возбуждение… Кот позволил унести себя, продолжая мурлыкать. Я направился к пристройке, где Венсан хранит инструменты.
