что у нее пропадают вещи, путаются даты и время встреч, но для нее это так привычно, что уже почти не тревожит. Она приспособилась. Больше того, к ней отчасти вернулись силы. Поначалу она, разумеется, ездила к Венсану каждый день, но это из тех намерений, которые не выдерживают проверку временем. Софи мучится чувством вины, что особенно заметно по ее разговорам с отцом: она не решается даже упоминать о муже.
Теперь, когда Венсан находится в пригороде Парижа, она выставила дом на продажу. И одновременно объявила о распродаже имущества. К ней повалила странная публика: перекупщики, антиквары, добровольцы из «Эммауса»; машины подъезжают одна за другой, Софи, выпрямившись, стоит на крыльце и смотрит, как они заходят, — ее никогда не видно, когда они уезжают обратно. Грузят и грузят бесчисленные коробки, всякую мебель — просто развал в лавке старьевщика. Забавно, когда я видел эти предметы и обстановку в ту ночь у них дома, мне они показались красивыми, а сейчас, когда я смотрю, как их перетаскивают, грузят, перевозят, все мне внезапно кажется старым и уродливым. Такова жизнь.
Позавчера часов в девять вечера Софи метнулась в такси.
Комната Венсана расположена на третьем этаже. Ему удалось отодвинуть засов, запирающий дверь, которая ведет на старую величественную лестницу, и он направил туда свое кресло-каталку. Медсестры не представляют, как у него это получилось, но у парня явно сохранились немалые запасы энергии. Он воспользовался тем расслабленным послеобеденным часом, когда кое-кто из пациентов собирается в группы для совместных игр, а другие усаживаются перед телевизорами. Он погиб на месте. Любопытно, та же смерть, что у его матери. Вот и говорите потом о судьбе…
Софи решила кремировать Венсана. На церемонии народу было мало: ее отец, отец Венсана, бывшие коллеги, кое-кто из родни, с которыми она видится только от случая к случаю. Именно при таких обстоятельствах становится очевидно, какую пустоту создала она вокруг себя. Валери приехала.
Я надеялся, что смерть Венсана принесет ей некоторое облегчение. Неделю за неделей у нее в голове должен был проигрываться один и тот же сценарий: неизбежные визиты в приют на протяжении долгих лет… Но она отреагировала совсем по-другому: Софи замучили угрызения совести. Если бы она его не «отдала», если бы у нее хватило мужества самой до конца заниматься мужем, он был бы еще жив. Напрасно Валери пишет ей, что это была бы не жизнь, Софи ужасно терзается. Но думаю, что рассудок в конце концов восторжествует. Рано или поздно.
Софи поехала на несколько дней к отцу. Я решил, что ехать за ней не обязательно. В любом случае она взяла с собой свои лекарства.
Честно говоря, квартал хорош. Не совсем в моем вкусе, но хорош. Софи переехала в квартиру на четвертом этаже. Нужно будет изыскать способ однажды там побывать. Разумеется, мне нечего и надеяться найти такой же удобный наблюдательный пункт, как прежде, в те времена, когда Софи была цветущей молодой женщиной… Но я над этим работаю.
Она практически ничего с собой не привезла. Да и осталось после распродажи наверняка не так уж много. Нанятый ею грузовичок размерами сильно уступал тому, что был заказан при первом переезде. Я не склонен во всем искать символы, и однако мне видится в этом некий образ, кстати, весьма обнадеживающий. Несколько месяцев назад Софи покинула Париж с мужем, тоннами мебели, книг, картин и ребенком в утробе. Она вернулась одна с маленьким грузовичком. И это уже не та молодая женщина, исполненная любви и энергии. Совсем не та. Иногда я разглядываю фотографии той поры, те, что были сняты в отпуске.
Софи решилась: она ищет работу. Не в своей области, у нее не сохранилось никаких связей с прессой, и в любом случае ей теперь не хватает драйва для такого рода деятельности. Не говоря уже об обстоятельствах ее ухода с последнего места службы… Я приглядываю за ней с должного расстояния. Мне все подойдет. Она заходит в агентства, назначает встречи. Похоже, ей все равно, куда устроиться. Кажется, ей важнее всего чем-то себя занять. В мейлах она почти об этом не говорит. Просто так надо.
Такого я не ожидал: гувернантка при ребенке! Ну, в объявлении значилось «няня». Софи понравилась директрисе агентства по найму, и результат не заставил себя ждать: в тот же вечер она была принята к «месье и мадам Жерве». Надо будет разузнать все о них. Я видел Софи с мальчиком лет пяти- шести. В первый раз за все последние месяцы она улыбалась. Я не совсем разобрался, какое у нее расписание.
Домработница приходит к полудню. Чаще всего открывает ей Софи. Но, поскольку она является и в те дни, когда Софи там нет, я пришел к выводу, что у нее имеется собственный ключ от квартиры. Это толстуха без возраста, которая постоянно таскает с собой хозяйственную сумку из коричневого кожзаменителя. В выходные она к Жерве не приходит. Я наблюдал за ней несколько дней, изучил ее маршруты и привычки, теперь я эксперт. Прежде чем отправиться на работу, она заглядывает в «Треугольник», кафешку на углу улицы, чтобы выкурить последнюю сигарету. Наверное, у Жерве ей курить запрещено. Ее страсть — тьерсе.[10] Я устроился за соседним столиком, а потом, пока она стояла в очереди, чтобы сделать ставку, запустил руку в ее сумку. Не так много потребовалось времени, чтобы найти ключи. Утром в субботу я отправился в Вильпаризи (с ума сойти, какие концы накручивает эта женщина), и, пока она делала покупки, положил связку ключей обратно в сумку. Так что она отделалась легким испугом…
Теперь у меня свободный доступ в квартиру Жерве.
На самом деле ничего не меняется. И двух недель не понадобилось Софи, чтобы документы ее куда-то запропастились, будильник стал барахлить (она опоздала в первые же дни)… Я усиливаю давление и жду подходящего случая. До сих пор я проявлял терпение, но теперь мне хотелось бы перейти к плану Б.
Вот уже два месяца, как Софи сталкивается с теми же психологическими проблемами, что и год назад, — и это несмотря на то, что она любит свою работу. Проблемы абсолютно те же. Но появилось и кое-что новое: приступы гнева. Иногда я сам перестаю ее понимать. Раньше такого не случалось. Софи покорилась безумию. Что-то послужило последней каплей, не знаю уж, что именно. Я вижу, как она нервозна, с каким трудом держит себя в руках; огрызается, такое ощущение, что она постоянно на всех дуется и никого не любит. Но ведь никто не виноват, что она такая! Мне она кажется агрессивной. Очень быстро она заработала себе в квартале дурную репутацию… Она очень нетерпелива. Для няни это никуда не годится. И ее личные трудности (а их на данный момент немало, должен признать…) выплескиваются на окружающих. Складывается впечатление, что иногда ее охватывает жажда убийства. Будь я отцом, никогда бы не доверил шестилетнего ребенка особе вроде Софи.
Чему быть, того не миновать… Я видел Софи с ребенком в сквере Дантремон, все было тихо и мирно.
