Хозяин дома приподнялся и подпер голову рукой. Голые плечи, грудь с кустиками черных волос, спускавшихся вниз к плоскому мускулистому животу…
– Мм, – пробормотала девушка, загипнотизированная его взглядом.
– Что, простите? – Темная бровь полезла вверх. Я не совсем разобрал, что вы сказали.
Сонно прикрытые веки были обманчивы. Его глаза – она заметила – смотрели пристально и внимательно. Как давно он наблюдал за ней? Видел ли ее неравный бой с ящиком столика?
Джинни проглотила комок. Ей ничего не оставалось, кроме как блефовать и надеяться на лучшее.
Если она умела справляться с целой аудиторией нахальных восемнадцатилетних студентов, которые уверены в том, что знают абсолютно все – и вполне возможно, действительно гораздо лучше нее осведомлены в вопросах, не связанных с изучением древнегреческих мифов, – уж с одним-то мужчиной она точно сможет сладить…
Ричард продолжал жечь ее взглядом. Девушка подумала, что пора принять вид строгого лектора.
Хотя это вряд ли поможет. Нет, все же придется блефовать.
– Я сказала «мм», – объяснила она «учительским» тоном, поправив пальцем очки на носу. В конце концов, что такого ей грозит?
Хотя, конечно, он может вызвать полицию.
– Мм? – повторил Ричард, словно это было какое-то иностранное слово. Которое ему прежде не приходилось слышать.
Спокойно. Блефуй.
Все просто. Она ведь делает это постоянно.
Именно так ей удается справляться с лекциями, которые приходится читать, чтобы заработать на жизнь, пока готовится диссертация. Надо воспользоваться обычной тактикой – наступать и заговаривать зубы, – напомнила себе Джинни.
– Целиком и полностью согласна с вами, – произнесла она, стараясь говорить как можно спокойнее, – но, признаться, вы порядком напугали меня, мистер Мэллори.
Ее слова по какой-то непонятной причине, кажется, позабавили его.
– Вы ждете от меня извинений? – произнес он.
– Полагаю, они излишни. – Джинни наконец сумела оторвать взгляд от его широченных плеч, поднялась и отошла, чтобы быть от него подальше. – Я ведь сама виновата. Но откуда мне было знать, что вы здесь. Иначе я бы просто… – Ее отчаянные попытки оставаться спокойной и невозмутимой в столь сложной ситуации разбивались вдребезги о его насмешливый взгляд. Ему явно было весело. Да он просто дразнит ее, с опозданием поняла Джинни…
– Вы бы просто?.. – переспросил Ричард.
– Мм… – Снова это «иностранное» слово.
– Просто мм?
– Я бы просто не вошла сюда, – закончила она свою мысль. И, немного помолчав, добавила:
– Я бы сначала постучалась.
– Да что вы такое говорите! – Его брови вскинулись вверх, демонстрируя высшую степень удивления. – Неужели именно так вы поступили бы, хвати вам терпения?
Она смущенно нахмурилась и снова уставилась на его обнаженную грудь. Наконец до нее дошло, на что намекал Ричард Мэллори, и ее лицо залила краска. Из всех самовлюбленных гордецов, он, пожалуй, чемпион… Да только Джинни не принадлежит к толпе его поклонниц!
– А что вас так удивляет? Может быть, вам стоит запирать дверь спальни? – посоветовала она чуть более резко, чем было бы разумно при подобных обстоятельствах.
– Может быть, может быть… – согласился он и решил вернуться к предыдущей теме разговора: Так как? Что вы ищите?
Ее сердце – на долю которого выпало весьма сложное утро – замерло. Ричард наверняка быстро забудет весь этот инцидент, как неприятный сон. А вот ей будут долго сниться кошмары.
– Что ищу? – отозвалась она.
– Под моей кроватью.
– А-а.
Помогите!
Перед осуществлением всей затеи Джинни несколько раз старательно репетировала перед зеркалом, как будет оправдываться, если ее застукают с поличным. И получалось вполне убедительно. Вот только она никак не предполагала, что придется воспользоваться этим. Ведь Софи с совершенно спокойным видом уверяла, что все пройдет «без сучка, без задоринки». Войдешь, возьмешь и выйдешь. Никаких проблем.
И когда только она научится усваивать уроки?
Запасной вариант, придуманный на случай, если домработница вернется раньше со своего традиционного утреннего свидания, казался весьма удачным и продуманным до мелочей. Но вот почему-то при столкновении с самим хозяином квартиры девушка поняла, что он абсолютно провальный и неподходящий.
Или это чувство вины лишило ее дара речи?
