– Если бы я был не столь терпелив, все папарацци завтра же получили бы прибавку к жалованью, предоставив своим редакторам фотографии моего кулака в момент контакта с вашей физиономией, – сказал Эрик, кивая в сторону репортеров.
Вся кровь отхлынула от лица герцога.
– Но, – продолжал Эрик, – благодаря моему терпению они сообщат только о том, как я проводил вас вон из комнаты. Ну как, это справедливой Герцог закивал.
– Не двигайтесь, – предупредил Эрик. – Я сейчас вернусь.
Затем он потащил Жюли прочь сквозь толпу.
Прижатая к его боку, Жюли тихо радовалась, что он не полез в драку. Герцог, пожалуй, был потяжелее, но Эрик стер бы его в порошок, особенно в своем сегодняшнем настроении.
– Куда мы идем? – спросила она.
– К Лукасу или Уиту, кого раньше встретим. Только им я могу тебя доверить, пока разберусь с этим…
– Делом, – подсказала Жюли. Как всегда, долг зовет. – Я не знала, что ты такой ревнивец.
– Это не ревность. Это чувство собственника.
– А тут есть разница?
Разница огромная, известная любому мужчине.
– Ревность – это когда тебе хочется чего-то, что принадлежит другому. Собственничество – это когда ты защищаешь то, что принадлежит тебе.
Жюли ахнула и опомнилась уже рядом с Уитом, а Эрик снова пробирался сквозь толпу.
– Еле обошлось, – сказала она, глядя ему вслед.
– Ага. Я так и видел газетные заголовки:
«Принц переведался с герцогом по-свойски». – Улыбка Уита постепенно угасла, и он задумчиво покачал головой. – Знаешь, Жюли, кажется, тебе это действительно удалось.
– Что удалось? – спросила она. – Развязать третью мировую войну?
Уит снова усмехнулся, но только на мгновение.
– Нет, – сказал он серьезно. – Удалось влюбить в себя моего братца.
Возражения застряли у Жюли в горле. Возможно ли, чтобы Эрик так искусно притворялся? Так искусно, что обманул даже собственного брата?
– С чего ты это взял? – спросила она по-прежнему легким тоном.
Друг детства ласково посмотрел на нее сверху вниз.
– Он всегда защищает тех, кого любит, – сказал Уит.
Могла быть только одна причина, почему от слов Уита в душе Жюли вспыхнула надежда с такой силой, что она чуть не упала, в буквальном смысле слова. Она боролась со своим чувством, но оно крепло с каждым днем, проведенным вместе с Эриком. Хватит обманывать себя. Она не просто хотела помочь ему обрести способность любить. Она хотела, чтобы он полюбил ее. Это уже не девчоночья фантазия, а чувство – такое же настоящее, как радуга, как падающая звезда, как солнечный луч.
Она, Жюли Бриттон, полюбила Эрика Андерса, во второй раз и уже навсегда. Ей так хорошо удавалось изображать влюбленную женщину, потому что она больше не притворялась.
Как хорошо перестать сопротивляться и наконец признаться в этом хотя бы самой себе! Но и страшновато. Что бы там ни говорил Уит, надежда на ответное чувство была очень хрупкой. Но пока есть любовь – есть надежда.
Окрыленная надеждой, Жюли словно парила в объятиях Эрика, который пригласил ее на танец.
– Спасибо за спасение, – сказала она ему.
– Ты не собираешься заявить, что способна позаботиться о себе сама?
Жюли улыбнулась.
– Способна. Но мне понравилось, что обо мне позаботился ты. Это было… – Она умолкла. Это было головокружительно. Можно прожить жизнь и без Эрика, но с ним все обретает цвет и смысл. Никогда прежде она не знала такого богатства ощущений. Будет ли он когда-нибудь чувствовать то же самое по отношению к ней?
– Это было?.. – подсказал он.
– Это было именно то, что сделал бы влюбленный.
– В самом деле? – отозвался Эрик, сосредоточив все свое внимание на танце. – Я и не знал, – Может быть, узнаешь когда-нибудь.
– Нет, Жюли.
– Ты что, хочешь сказать, что вообще не веришь в любовь?
Она говорила спокойно, все теснее прижимаясь к нему, ощущая силу и твердость его тела. И еще тепло. Было очень неожиданно ощутить пылающий в нем жар. Может, он и тверд как скала, но сердце его сделано не из камня.
Он прижал ее к себе, передвинув руку вверх по ее спине до самой шеи, и она почувствовала на своем ухе его горячее дыхание.
