— Противно? — рассмеялся он.
— Да нет… Просто не верится… Как будто тебя на самом деле из Лапландии на оленях прислали, как новогодний подарок. Неужели в тебе нет ничего отрицательного?
— Отрицательного во мне уйма! — серьезно заметил Иван. — Во-первых, я храплю. Во-вторых, весьма привередлив в еде. И в-третьих… Совершенно несносен по утрам — раздражительный и хмурый тип!
— Чрезвычайно порочная личность! — хихикнула Бася. — С тобой просто страшно иметь дело! Но у тебя есть по крайней мере одно неоспоримое достоинство — ты не актер!
— Да, это точно. Актером я никогда не был и, видимо, уже не стану!
— И это замечательно!
Ха — надо же! Непонятно откуда, но совершенно ясно, с какой целью (для тех, кто еще не понял — миссия настоящих героев заключается единственно в том, чтобы спасти героиню!), появился он. Мужчина. Супермен. И пусть не в синих трусах и красном плаще и без прочих суперменских атрибутов, не на белом коне и не в рыцарских латах, а так вот, скромно, ненавязчиво, в кашемировом пальтишке, брюках, полосатой рубашке — в обычном прикиде. Замаскировался — фиг сразу узнаешь! Зато под будничным прикидом самая что ни на есть суперменская рыцарская сущность.
Главное, вроде ничего такого особенного он не сделал, просто взял за руку, поговорил и спас героиню.
Ой, какие-то ей мысли странные приходят в голову… Влетают, как опасный ветер. А хуже того — чувства, эмоции… Вот она смотрит на хорошего мужчину Ивана, и у нее что-то екает в груди. Тревожный симптом. Але, девушка? Ты того… Не фиг тут екать. Не положено.
А оно все равно екает.
А зачем он ее за руку взял? Так нежно… Нет, ну это вообще ни к чему, она ведь не железная, не вынесет подобных нежностей!
А вот этого вовсе не надо! Не смей меня целова-а…
— Ваня, а где ты был все это время? Я же тебя всегда ждала… А ты так на меня смотришь, как будто тоже всегда ждал именно меня.
— А я действительно… Только тебя… Всегда ждал!
И после продолжительного, самого-самого поцелуя, сказал, что приехал сюда за ней. Это был долгий путь, потому что он давно хотел приехать в Россию, но почему-то оттягивал этот приезд, словно подспудно знал, что здесь с ним произойдет что-то очень важное, может, вообще самое важное, и он ждал, когда придет время. Чтобы это случилось вовремя.
Бася с горечью усмехнулась:
— Разве это «вовремя»? Ты находишь нашу встречу удачной, учитывая обстоятельства, при которых она произошла?
Иван улыбнулся:
— Я просто счастлив, и мне плевать на обстоятельства.
Глупость какая-то… Так не бывает. Чтобы сразу после кораблекрушения, еще не отряхнувшись, не придя в себя, снова броситься в океан. И в принцев она не верит. Тоже принц выискался! Наверняка, если покопаться, в нем обнаружится куча пороков, не совместимых с жизнью. Семейной, имеется в виду…
Тьфу… Так-то зачем? Зачем в нем копаться, когда вот он — открытый и насквозь искренний… Да и нет в нем никаких пороков. А просто она, Барбара, боится поверить и обмануться в очередной раз. И трагедия в том, что они с Иваном встретились не вовремя. Вот если бы раньше… До Эда. Ну или хоть после, когда она хоть немного придет в себя после этих событий. А ведь есть еще ребенок, ку-ку, не забыла, дорогуша? Каким бы Иван ни был принцем, принцесса с довеском вряд ли впишется в сказку.
Ну зачем он это делает? Взял за руку и смотрит в глаза…
Она поняла, что прямо сейчас расплачется.
— Бася… Я могу остаться… Навсегда…
А где ж сил набраться, чтобы сказать наконец то самое…
— Тебе лучше уйти, Иван!
— Почему?
Надо же — взгляд такой детский — изумленный и даже обиженный.
— Потому что… — Она задохнулась — что сказать, как объяснить: «Потому что я не готова сейчас к новым отношениям. Потому что я боюсь снова поверить. Потому что у меня нет сил».
Вслух она сказала:
— Потому что так надо.
— Кому?
— Мне. Тебе. Так правильнее для нас обоих.
— Бася, я не понимаю тебя… Мне кажется, в твоих словах есть какая-то неискренность.
— Иван, я очень благодарна тебе. За то, что ты был и есть в моей жизни. Такой вот замечательный и правильный (она сморщилась — какую чушь говорит!), но тебе действительно лучше уйти. Считай, что нам не повезло. Два поезда не встретились.
Он сжал ее руку, взволнованно и страстно сказав:
— Но мы могли бы быть очень счастливы… Бася, зачем нам расставаться? Если можно просто разрешить себе быть счастливыми? Признать за собой право на счастье и…
— Пожалуйста, не мучай меня. Уходи.
— Ты правда хочешь этого?
На решительное «да» в ответ сил еще хватило, а вот «пожалуйста» вдогонку вышло жалобным, просящим, пополам со слезами.
На прощание он притянул ее к себе и поцеловал.
Когда Иван ушел, Бася доползла до спальни и рухнула в кровать как подкошенная. У нее не было сил даже на то, чтобы плакать. Она провалилась в сон, как в пропасть…
За раскуриванием очередной сигареты он вдруг вспомнил выражение: «точка невозврата». Вот. Именно это произошло с ним сегодняшним утром, и вернуться к отношениям с Барбарой Лесневской теперь невозможно. Как будто что-то очень долго болело, саднило в душе, а потом произошло нечто, дающее если не полное избавление от боли, то облегчение точно. Да, облегчение. Он словно перегорел. Переболел. Пережил эту любовь-болезнь-страсть.
Ему даже понятно, в какой именно момент образовалась эта «точка невозврата» — когда он увидел, как Зоя идет прямо на тетку с пистолетом. На смерть. Такая вся спокойная, красивая и будто просветленная. Он почувствовал… Ну что он почувствовал — ужас, душевное смятение, да-да, и… Любовь к ней.
Тогда он, конечно, еще ничего не понял, потому что эмоции сменяли друг друга быстро, как в калейдоскопе (злость на Барбару, ненависть к ее любовнику, страх за Зою), и он не мог за ними поспеть. Но утром, когда они с Зоей вернулись в его комнату, он начал понимать — про себя, и Зою, и про их будущее. Вот только он еще не умел быть нежным, боялся признаться ей в своих открытиях и чувствах.
Утро вечера мудренее — так, что ли?
Значит, спать, спать, а утром они с Зоей во всем разберутся.
Пробуждение оказалось резким — ему что-то упало прямо на голову.
Нитка, на которой висел Ангел, лопнула, а почему — непонятно: кто их, ангелов, разберет, с ними никогда ничего не ясно.
Павел ругнулся спросонья, увидев рядом с собой Зоину куклу с крыльями. А еще он увидел, что Зои нет рядом.
И тут он почему-то сразу все понял и бросился на крышу.
Зоя стояла на самом краю в одном платье, подол колыхался на ветру.
— Нет! — закричал Павел. — Не смей!
Нимфа была безутешна:
