– Нет, обойдется.
– Этот дурак пегий в загоне?
На лице Клинта появилась понимающая улыбка: он разделял мнение Джона о пегом скакуне.
– Конечно. В первую очередь.
– Не пришлось-таки бегать за ним и уговаривать пойти в конюшню на время бури?
Для обоих мужчин разговор этот был совершенно бесполезен, они понимали друг друга с полуслова и явно стали говорить о лошади только из-за Марго.
Морщинки от постоянного пребывания на свежем воздухе, лучиками расходящиеся от глаз Клинта, углубились, выдавая потаенное лукавство.
– Если что, я бы прямиком направился к тебе, ведь это ты научил пегого брать барьеры.
– Как любезно напомнить мне об этом.
Опухшие от поцелуя губы Марго раскрылись в улыбке. Разговоры о буре прошли мимо ее ушей, но вот историю с пегим скакуном Лемона она помнила. Клинт не мог побороть желания перекинуться словцом с захмелевшей спутницей Джона, и ему хотелось этого тем сильнее, чем решительнее Джон старался держать ее подальше от Клинта, даже не представив их друг другу.
– Не пускай ее наружу. В таком платье.
Джон-то знал, почему Клинт намекает на платье Марго, но той казалось, будто этот человек вполне откровенно заботится, как бы она не простудилась. Одни и те же вещи мужчины и женщины говорят и слышат по-разному. Клинт улыбался.
– Я послежу за ней, – сказал Джон.
– Да уж, глаз не спускай, – не отставал Клинт.
– Осторожно, – возразил Джон и пояснил: – Выражайся осторожнее. – Его взгляд определенно просил Клинта попридержать язык.
Клинт обратился к Марго:
– У него грубые манеры.
Марго прямо спросила:
– Во всем? – на что Клинт только рассмеялся. Марго нахмурилась, озадаченная, что тут было смешного, и посмотрела на Джона. Тот не сводил жестких укоряющих глаз с Клинта.
– Постарайся-ка все же следить за собой, – предупредил его Джон.
Это могло означать что угодно. Марго показалось, что Джон беспокоится за Клинта в такой шторм, но тот не сомневался – Джон недоволен его поведением. Клинт наконец представился:
– Я Клинт Террелл, – на что Марго радушно откликнулась:
– Как ваши дела?
Джон дернул ее за руку и потянул в сторону.
– Узнаем, – ответил Клинт Марго.
Когда Джон оттащил ее от Клинта, Марго спросила:
– Чего это он собирается узнавать?
– Ничего особенного.
А Клинт, снова оставшийся один, посмеивался им вслед так, как это делают мужчины для соблазнения женщины. Этот сальный смешок дошел бы до слуха Марго, если бы не сногсшибательный поцелуй Джона незадолго до этого. На Марго его сладкий яд оказал удивительное воздействие, так что на некоторое время она приобрела иммунитет против притязаний других мужчин. Она просто не в силах была обращать на них внимание.
Почти все гости оставались еще в танцевальном зале. Все вокруг утопало в сверкающих конфетти и в серпантине, который свисал скрученными змейками с потолка, свивался кольцами на полу. Конфетти тысячами пылающих звездочек застряло в волосах и на одежде танцующих пар.
У каждого на макушке красовался бумажный колпак, а добрая половина гостей гудела в рожки.
Звуки рожков, смех и пьяно-праздничные выкрики смешивались с музыкой, топотом ног и шуршанием платьев, создавая полный кавардак.
Джон с Марго оказались единственными «неоколпаченными» гостями, так что вскоре к ним подскочил какой-то мужчина с вопросительным воплем:
– Что, пропустили раздачу шляп?
– Нет, это, когда раздавали шляпы, пропустили нас.
Мужчина, расхохотавшись, показал рукой:
– Возьмите вон там, – и снова слился с толпой.
Но к ним уже приближался Лемон с полной охапкой карнавальных колпаков. Он был буквально увешан ими, из чего следовало, что Лемон взял на себя почетную обязанность обеспечить бумажными колпаками всех гостей.
– А я и не знал, что фиговый лист у Адама можно сдвинуть, – начал Джон.
