произойти. Когда этот... скакун сбросил меня в первый раз, я удачно приземлился. Хромал неделю, но ничего, слава Богу, не сломал.
– Как же получилось, что ты единственный, кто заставил его взять барьер?
– Я уже говорил, этот негодяй делает только то, что придет в его дурацкую голову. Причем не знаешь, когда и что ему туда придет. Сам не пойму, как это я перепрыгнул тот барьер... на этом... Да еще остался в седле.
– – Здешний юмор грубоват, – вдруг сделала вывод Марго и посмотрела на реакцию Джона.
– Не так уж плохи местные ребята. Видел как-то, как они обращаются с раненым. Сквернословят, ругаются, дерутся, а как осторожно, его переворачивали, с какой заботой за ним ухаживали и предлагали свою помощь!
– Да ты у них на крючке.
– Ты знаешь Лемона. Великолепный человек. Надеюсь, смогу и впредь быть с ним в одной команде. Он такой замечательный, и деньга для него совсем ничего не значат. Он живет и дышит полной грудью, и рядом с ним можно греться, как у огня.
– Как же эта Пассия тебя охмурила? Если Лемон научил тебя радоваться жизни, почему ты занялся самоистязанием?
– Тогда я еще не встретил тебя.
Марго встревоженно окинула его взглядом, но Джон всматривался в горизонт. Думал ли он о своей страсти к Пассии? Тосковал ли?..
– Посмотри, какие цвета! – сказал Джон. – Я никогда об этом не задумывался, пока моя сестра Кэрол не поступила в художественную школу. Как-то летом я был дома, и она там рисовала. Мне нечего было делать, поэтому я лег на траву в тень и стал наблюдать за ней. Она очень хорошо рисует, все эти полутона, цвета. За тот день я научился по-новому смотреть на мир.
– Она художница?
– Художница из художниц. Живет в Чикаго, а недавно вышла замуж за отставного детектива- полицейского, который сочиняет книги про разные ужасы.
– Получается контраст.
– Они сочетаются, – произнес Джон с оттенком некоего удовлетворения.
– А мы?
– Без сомнения.
– Каким образом?
Он еле заметно улыбнулся и взглянул на нее.
– Нам обоим нравлюсь
Марго откинула голову назад и залилась звонким смехом. Она слышала свой смех, и он был очень похож на тот, который прозвучал утром за окном. Тогда она знала, что так смеются, когда не одни. А теперь поняла еще, что женщина была с любимым мужчиной.
Они ехали уже довольно долго, начинало смеркаться. Джон привел Марго к пастушьей хижине. Недалеко стояла ветряная мельница, чуть дальше – водонапорная башня. С другой стороны хижины был устроен навес, под которым стояла пара лошадей.
Двое в шляпах вышли из хижины с приветствиями. Это были Нед и Джаспер.
– Все в порядке?
– О'кей, – ответил Джон, ожидая приглашения спешиться.
– Добро пожаловать, – пригласили их, – мы как раз собирались поужинать.
В основном приглашение предназначалось, конечно же, даме.
Один из хозяев сказал с ухмылкой:
– Придется вам перекусить с нами. Узнаете, что едят настоящие ковбои.
Марго поинтересовалась осторожно:
– А что у вас на ужин?
В полном изумлении один ковбой спросил другого:
– А что еще едят ковбои кроме бобов?
И тут же, шутя и перебивая друг друга, они стали выспрашивать, что еще есть в мире съедобного.
Одновременно они держали стремя лошади Марго, подали даме руки, помогая ей спуститься, а Джону бросили:
– Задержись, расседлай лошадей и дай им овса.
Проводив Марго в хижину, ковбои повесили ее куртку на крюк в стене. Марго сняла перчатки, сунула их в карман куртки, повесила шляпу на тот же самый крюк и огляделась.
Убранство единственной комнаты состояло из закопченной железной печки в центре, лежанок вдоль одной стены и стола со стульями – у другой.
Ковбои обращались к ней «мисс», и она вспомнила, что Джон их не представил. Почему? И еще ее удивило, что в такой глухомани сохранился такой старомодный этикет.