трубочки в жемчужины. Пары спирта их испорченным легким тоже здоровья не прибавляли. А то, что вы тут видите, – рядовой набор инструментов для изготовления этого замечательного жемчуга, который пользовался когда-то большим успехом. Стоил тоже недешево, к слову.
– Спасибо, что просветили, – искренне поблагодарила его Александра. – Я никогда не задумывалась над тем, как это делалось, хотя фальшивые жемчуга мне время от времени в руки попадались. Правда, такие ни разу. Сколько стоит сейчас подобная бусина?
– Я не продаю. – Петр, беспричинно помрачнев, быстро упаковал коробку и поставил ее обратно на шкаф. Он повернулся к женщине с вызывающим видом, заложив руки за пояс джинсов: – Ну, вы так ничего мне и не скажете?
Александра растерялась. Ей вовсе не казалось, что она должна сделать какие-то выводы из демонстрации, которая только что произошла на ее глазах. Художница пожала плечами:
– Сказать нечего. Ни Воронов, ни Эрдель меня сюда не посылали. Первое я сама придумала, а кто придумал второе и зачем я должна была сюда прийти от Эрделя, не знаю. Вот разве что прибавлю, что и о существовании вашей матушки я не знала еще до вчерашнего дня.
– Ну а вот это уже наглость!
Неизвестно чего еще наговорил бы ей вспыливший обладатель сокровищ (изумленная, Александра видела, что ее откровенный ответ довел мужчину до белого каления). Но дверь комнаты внезапно открылась.
На пороге стоял Валерий. Завидев его, младший брат мгновенно замолчал.
– Что… ты… кричишь? – Валерий говорил негромко, со сдерживаемой яростью. Каждое слово он произносил по отдельности. – Мать больная за стеной спит, забыл?
– Сделай милость, оставь при себе свои морали! – При внешней дерзости слов Петр, однако, отвечал тихо, почти робко. – Без них тошно.
– Тошно? Как бы хуже еще не было.
Произнеся эту загадочную угрозу, Валерий перевел тяжелый взгляд на женщину. Та, в свою очередь, почувствовала себя преступницей, хотя и не понимала, в чем ее можно обвинить. Взгляд Валерия именно обвинял. Она это понимала и потому поспешила оправдаться, наугад, вслепую.
– Мне только что показали очень интересную коллекцию искусственного жемчуга. – Женщина попыталась улыбнуться, хотя не в силах была изображать беспечное веселье. – Никогда ничего подобного не видела.
Петр сделал резкое, раздраженное движение. Брат, не ответив гостье, через ее голову обратился к нему:
– Успел уже со своей паршивой коллекцией?
– Я смотрю, вы тоже многое успели! – огрызнулся тот. – Договорились между собой, да?
– Нам не о чем договариваться! – переменившись в лице, ответил Валерий. – А тебе разве не хватило той каши, которую заварил? Мало показалось?
Петр бесцеремонно указал на Александру:
– Она ломает комедию, а ты, дурак, ей веришь! – Он повысил голос, совершенно не считаясь с тем, что предмет обсуждения стоит в паре шагов от него. – Уверяет меня все утро, что нашу мать не знает и никто вообще ее сюда не присылал!
– А кто тебя просил спрашивать?
– Без просьб как-нибудь обойдусь!
Они, вероятно, так и продолжали бы переговариваться через голову Александры, но женщина, возмущенная до крайности, не выдержала:
– Может, вы все-таки объясните, за что мне выказывают такое недоверие и по какому поводу подобные страсти? А то я будто в кино, на немом фильме с китайскими титрами! Все вижу, но не все понимаю!
Братья одновременно уставились на нее, как будто вдруг обнаружив присутствие третьего лица в комнате. Первым опомнился Валерий. Проведя рукой по лбу, будто стирая ненужные мысли, он совсем иным тоном проговорил:
– Конечно, нам с вами необходимо объясниться. Я и собирался сделать это утром, но не при нем.
– Смотри, не покайся потом! – угрожающе произнес младший брат.
– И то смотрю. Давно смотрю на тебя, чучело, – невозмутимо ответил ему старший.
Они бы непременно снова сцепились, но Александра умоляющим жестом сложила руки:
– Прошу вас, разговаривайте пока со мной! Друг с другом еще успеете наговориться!
– А, в самом деле. – Петр издевательски поклонился женщине: – Не буду вам мешать. Узнаете много любопытного!
Он пошел к двери, с порога вернулся и прошипел брату в лицо:
– Почему ты ей доверяешь?!
– Потому что не доверяю тебе! – бросил тот, отворачиваясь. – Иди, ты здесь лишний.
Петр помедлил секунду, будто ожидая продолжения, и, хлопнув дверью, исчез. Валерий глухо выругался и проговорил сквозь зубы:
– Скотина, мать же спит! Ему на все плевать!
Он вышел вслед за братом, Александра, не удержавшись, тоже выглянула в коридор. Она успела услышать, как закрылась входная дверь. Валерий вернулся, красный и возбужденный:
– Ушел-таки. Что он вам наговорил?
– Ровным счетом ничего, – чистосердечно ответила Александра. – В основном пытался меня выспросить, зачем да от кого я вчера к вам явилась.
– Да, он всегда пытается сыграть в свою пользу, – проворчал Валерий. Мужчина слегка успокоился и понизил голос: – Мы очень шумим. Мать проснется, разволнуется. Вас я ей показывать, понятно, не хочу. Она и так испугалась вчера. Погодите…
Подойдя к двери спальни, он приоткрыл ее и, заглянув в щель, обернулся:
– Как ни удивительно, спит. Ей как будто чуть полегче. Или мне кажется… Я уже ни в чем точно не уверен. Это тянется бесконечно, как плохой сон…
Они вернулись в комнату Петра. Закрыв дверь, мужчина остановил на Александре долгий взгляд. Выражение его глаз показалось женщине до того странным, почти пугающим, что она внутренне содрогнулась и несмело вымолвила:
– Вы мне и в самом деле верите?
– Это самый странный вопрос, какой только можно задать. – Мужчина не сводил с нее неподвижного взгляда. Его измученное лицо выглядело постаревшим на несколько лет. – Отвечу так: поверю, когда вы перестанете мне лгать. Я готов вам верить. Вы кажетесь мне непричастной ко всей этой истории.
– Так и есть! – Александра не сдержала вырвавшегося у нее нервного смешка: – Уверяю вас, у меня нет ни малейшего умысла против вашей матери, против кого-то еще! Я не преследую никакой личной выгоды, я даже не понимаю, откуда могла бы взяться эта несчастная выгода, из-за которой, как вы сказали ночью, сейчас гибнут люди. Хотя мне ли не знать, как это бывает, особенно в среде антикваров! Я уже давно этим занимаюсь и могла бы рассказать столько историй о том, как человеческая жизнь ценилась меньше старой тряпки, треснувшей вазы, посредственной картины… Вы скажете – людей уничтожают за меньшее, за кусок хлеба, глоток водки, просто по прихоти, без причины! Но ведь это действуют отбросы общества, опустившиеся, потерявшие себя люди! А в мире, где торгуют антиквариатом, орудует так называемая элита, вот что ужасно!
Она говорила сбивчиво, горячо, как не говорила ни с кем уже давно. Александра не боялась показаться смешной этому, в сущности, незнакомому человеку, ей хотелось высказаться, излить душу. Она чувствовала, что слова ее звучат высокопарно и, может, не убеждают слушателя, но остановиться не могла. Когда же поток душивших ее фраз иссяк, она почувствовала опустошение вместе с неловкостью. Валерий, опустив глаза в пол, молчал.
– Вы… не все знаете… – добавила женщина, поборов охватившее ее смущение. – Воронов меня не посылал сюда. Я с ним вообще не знакома. Я знаю только Эрделя, а этот адрес, имя вашей мамы и подробности их старой дружбы я узнала от его супруги. И это был единственный след, который меня сюда привел.
– А причина прийти к незнакомым людям? – Валерий по-прежнему не поднимал взгляда. – Причина
