завибрировал. В последнее время Маша отключала мелодии звонков, так как они беспокоили мать. Взглянув на номер, высветившийся на табло, девушка иронически улыбнулась: «Ну конечно, а кто же еще? Все-таки как хорошо я ее знаю!»
– Уже здоровались, – ответила она на бодрое приветствие Зои. – Что случилось? Десяти минут не прошло!
– Андрей сказал, ты обиделась из-за того, что я говорила в банке! – одним духом выпалила та. – А ты меня просто не поняла! Я хотела сказать…
– Да я не слушала, что ты там говорила, – оборвала ее Маша. Она решила отбросить деликатность, как излишнюю роскошь. – Не извиняйся.
– А я не извиняюсь, – удивленно возразила Зоя. – Просто не успела сказать, что с точки зрения здравого смысла эта ячейка – полный абсурд! Я понимаю кое-что в украшениях, навскидку могу сказать, что такой браслет никак больше пятисот баксов не стоит! Это при условии, что там чистое серебро и натуральные кораллы! А ячейку оплачивали целый год! Аренда стоила в месяц около сорока долларов с хвостиком… За год набежало как раз пятьсот! И вот ты скажи, стоило оно того?! За эти деньги можно было купить еще один такой браслет!
– Тебе-то что? – по-прежнему резко ответила Маша, неприятно озадаченная таким вниманием к своему маленькому наследству, о котором почти успела забыть. Она невольно забеспокоилась и, запустив руку в карман куртки, нащупала браслет. Свернувшись змейкой, он пристроился на самом дне, среди оберток от леденцов – приятно тяжелый, уже нагревшийся от тепла ее бедра. – Не ты деньги платила!
– Если б я, тогда хоть что-то было бы понятно, – с некоторым вызовом заявила Зоя. – Для меня заплатить пятьсот баксов за фу-фу – не проблема. Но за что платила ваша мама? Насколько я знаю, у вас лишних денег не водилось. Мне Андрей так и сказал: «Не понимаю, что значит вся эта история!»
– Она значит то, что у нас в стране даже человек с небольшим достатком имеет право арендовать банковскую ячейку, – процедила Маша, борясь с желанием немедленно оборвать разговор. – И держать там то, что считает нужным.
– Так-то оно так! – нехотя согласилась та. – А все же странно. Я вот думаю, не могли ее обокрасть, а? Оставили для вида браслет, и привет! Описи-то не было!
– И кто же это сделал, по-твоему? – поморщилась девушка. Она уже не первый раз слышала от Зои заявления, что ее обсчитали или обокрали, все равно где – на рынке, в турагентстве, в ресторане… По мнению Маши, это был верный признак, что ее брат связался с яркой представительницей того типа людей, которые могут существовать, лишь отравляя жизнь всем окружающим. – Служащая, у которой вторые ключи от ячеек? То-то я заметила, ты ее прямо прожигала взглядом!
– Ничего не докажешь, – вздохнула Зоя. – Вот если бы была опись… Или хотя бы намек, что там не одна вещь… Я абсолютно убеждена, Андрею тоже что-то оставили, иначе зачем посылать вас туда вдвоем?! И зачем оплачивать ячейку, если вещь стоит не больше…
– Я плохо слышу, – солгала Маша и дала отбой. От разговора с будущей невесткой у нее окончательно испортилось настроение. За всеми этими туманными рассуждениями девушка безошибочно угадала главный смысл звонка – Зоя подозревала в хищении из ячейки именно ее!
«Может, она и бездушная кукла, но далеко не безмозглая, – думала Маша, забыв о такси и медленно двигаясь в сторону метро. – Голова у нее работает, только вот результаты выдает какие-то уродливые. Конечно, я могла успеть слетать в банк и одна. Документы и ключ получила еще до операции, хранились они у меня, так что все было под моим контролем. То, что в эти дни умерла мама, мы готовились к похоронам и нам даже поплакать было некогда, Зоя, конечно, в расчет не берет. Она бы на моем месте все успела! Судит по себе, вот и подозревает всех и каждого!»
Самым досадным было то, что ей никак не удавалось выяснить отношения с невестой брата начистоту. Зоя ловко уходила от прямых обвинений и упреков, ограничиваясь обидными намеками и абстрактными рассуждениями. Суть оставалась той же, но поссориться с ней окончательно у Маши не получалось. Будь Зоя чуть грубее и глупее, они бы давно враждовали в открытую. Но у той был дьявольский нюх на скандал, и она вовремя увертывалась от расплаты. Более того, она умудрялась обставлять дело так, что виноватой оказывалась противная сторона. Ее яркие голубые глаза так правдоподобно наполнялись слезами, что ей волей-неволей верили люди и более опытные, чем Андрей. «Выглядеть жертвой – это какой-то особый дар, – рассуждала сама с собой девушка, покупая карточку в кассе метро. – Это притом, что она одета, как героини глянцевых журналов, ходит по салонам, водит новенький ‘‘Пежо’’ и работает только ради удовольствия покрасоваться на подиуме. Стоит ей пустить слезу и протянуть свое знаменитое ‘‘вы меня не так поняли’’, как она тут же превращается для окружающих в Крошечку-хаврошечку, а для меня уж не знаю, в кого… В Лихо Одноглазое, наверное! Андрей всерьез считает, что я из ревности и эгоизма травлю его невесту!»
Ступив на эскалатор, Маша сунула карточку в карман и снова нащупала браслет. Достав его, девушка рассмотрела украшение с лицевой и изнаночной стороны и пришла к выводу, что серебро неподдельное и кораллы настоящие. С обратной стороны они не были отшлифованы, и на пластинах отчетливо различались полосы и бороздки, присущие натуральным кораллам. Всего вставок было десять. Больше всего Машу удивило, что браслет выглядел модной, даже претенциозной, недавно сделанной вещью. Казалось, он был куплен совсем недавно в каком-нибудь художественном салоне. Получить подобную вещь в наследство от матери Маша никак не ожидала.
Надев браслет на левое запястье, она слегка отставила руку в сторону, любуясь тем, как оживились вдруг кораллы. У нее от природы была смугловатая кожа, чуть оливкового оттенка, и украшение словно придумали специально для нее – едва надев браслет, девушка поняла, что ей будет очень нелегко с ним расстаться. «Хотя зачем расставаться? – оборвала она себя, едва не споткнувшись, сходя с эскалатора на платформу. – Он мой, так и написано было на свертке. Мое наследство!» Однако ее не покидало чувство, что произошло недоразумение – настолько неожиданным был подарок.
«А все же лучше бы его не было! – думала Маша, втиснувшись в вагон и запоздало сожалея, что поскупилась на такси. – Теперь Зоя будет звонить каждый день и обсуждать, что могли украсть из ячейки. В переводе – что Я могла оттуда украсть. Вымотает мне нервы до того, что я наору на нее, и тогда пустит слезу, бросится на грудь к Андрюше, и тот решит, что виновная сторона – именно я, а невинная – та, что рыдает ему в рубашку. И будет у них свадьба через неделю, готова спорить на что угодно, будет!» Мысль о свадьбе была ужаснее всего, и Маша, подумав об этом, так прикусила нижнюю губу, что та немедленно вспухла. Но как ни странно, теперь она не ощущала такого гнетущего вакуума, как полчаса назад, расставшись с братом. На ее левом запястье красовался массивный браслет, и порою девушке казалось, что некий невидимый друг держит ее за руку, уговаривая не терзаться понапрасну.
Когда она входила во двор своего дома, уже темнело, начинали зажигаться фонари. Прежде Маша очень любила начало октября, особенно потому, что ее день рождения приходился на второе число месяца. Эти дни, как правило, дождливые и прохладные, с детства запомнились ей как что-то яркое и праздничное. Но в прошлом году свой день рождения она провела в больнице, помогая готовить мать к первой операции, а в этом ей и подавно было не до веселья. Она даже забыла про свой день рождения, тем более что ее никто не поздравил. Даже Андрей, встретив ее утром второго октября в больнице, ни о чем не вспомнил, хотя всегда в этот день дарил сестре цветы и какие-нибудь приятные сюрпризы, придумывать которые был большой мастер. «Но не в этот раз. – Маша остановилась у подъезда, ища на дне сумки ключи. – На другое утро у мамы была назначена операция, мы думали только об этом, а уж после разговора с профессором у нас и вовсе все вылетело из головы. Ведь он никакой надежды нам не дал… Даже эти банковские бумаги я сунула в сумку и забыла, только одно и твердила про себя: ‘‘Завтра, завтра!’’ Уже ночью, когда осталась одна, вспомнила, что мне исполнилось двадцать семь!»
Девушка достала ключи и, выбрав магнитный от двери подъезда, поднялась на крыльцо. Свет фонаря упал на браслет, украшавший ее запястье, и она внезапно нахмурилась, опустив протянутую было руку. Ее поразила догадка, неожиданно пришедшая ей на ум. Появление браслета объяснялось так просто, что теперь Маша удивлялась тому, что никто этого не понял.
«Мама передала банковские документы второго, в мой день рождения! И доверенность была только на меня, и на свертке с браслетом было написано мое имя! Это не наследство, это просто подарок! Самый чудесный, самый роскошный подарок на день рождения, какой я только получала!»
Маша влетела в подъезд, отперла дверь квартиры – они с матерью жили на первом этаже – и, включив
