забрал сонную девочку. Губы у нее тряслись, она с пафосом повторяла:
– Такой мог убить ни за что! Это чудо, что я жива осталась! И я так с ним грубо говорила – боялась, не своровал бы чего…
Ее просили как можно детальнее описать внешность визитера. Она припомнила горбатый крючковатый нос, темные глаза, коротко остриженные черные волосы. Одет был в голубую рубашку и бежевые брюки. Выглядел прилично.
– Машину видели?
– Не видала… – вздохнула она.
– В окно не смотрели, когда он из подъезда выходил?
– Нет, он же ключи у меня забрал, еще ладонь у него такая мокрая была, горячая. Я ему ключи отдала – что связываться? И пошла к себе, а он так быстро-быстро вниз по лестнице сбежал с Оксаночкой и все… Пропал.
– Акцент у него был?
– Был.
– Сильный акцент?
– Ой, нет… Почти нормально говорил, вроде бы как мы с вами.
– То есть говорил правильно, с небольшим кавказским акцентом?
– Ну да.
– Его в лицо узнаете?
– Конечно!
– Составим фоторобот. Имя не называл? Не представился?
– Чего-то буркнул, только это не имя было, по-моему… Я со сна плохо понимала, чего он говорит…
– Точно вспомните, что он вам сказал про хозяйку квартиры?
– Какая Инка хозяйка? Она снимает. Ничего не сказал. Сказал, что ему ребенка надо взять и вещи девочкины.
– И вы его впустили?
– Ну, я же спросила, с какой стати, а он мне – Инна переехала, срочно просила привезти дочку. Ну я отдала ему…
– Девочка не сопротивлялась? Не испугалась, когда его увидела? Может быть, узнала его?
– Нет, она спала. Под утро всегда крепко спит, можно на руки брать, громко говорить – пока не выспится, не проснется.
– Значит, ребенок не проснулся? Как же вы рискнули отдать девочку незнакомому мужчине?
Александра раздраженно пожала плечами. Следователь настаивал:
– Никогда не слышали о таком знакомом от Алексеевой?
– От Инны? Нет.
– Но тогда вы все же должны объяснить, чем он вызвал у вас такое доверие, что вы отдали ребенка.
– Да вы обвиняете меня, что ли? – всполошилась та. – Ничего себе, так я и знала, что Инка меня подведет со своею работкой… Платила гроши, а требовала, как за миллионы. Сколько у нее знакомых в этом кабаке, вы лучше там ищите, меня что спрашиваете? А что ребенка отдала, не удивлялись бы! Какова мамаша, таковы и хахали у нее! Кого в кабаке найдешь? Она ж почти проститутка, не ясно? А кого за ребеночком прислать – это ее дело, а не мое. Кто пришел, тому отдала!
– Ну, ясно, – прервал ее следователь. – Скажите, может быть, этот мужчина предлагал вам денег за то, что вы отдадите девочку? Или угрожал?
– Угрожал… – хмуро ответила она. – Сказал, чтобы я не в свое дело не совалась.
– А денег не предлагал?
Александра ясным взором посмотрела на следователя и спокойно ответила:
– Мне Инна осталась за воспитание должна. Она деньги задерживала. Но я с нее всегда получала. А больше денег ни от кого не брала, а от него и вообще не взяла бы.
– Почему?
– А это было бы подозрительно.
– Так делал он попытку предложить денег или нет?
– Если б делал, не отдала бы девочку, – твердо ответила она.
– Что можете сказать о той девушке, которая жила у Алексеевой последнее время? Видели ее?
– Видала раз. В понедельник вечером и еще потом на рассвете, когда они из клуба вернулись.
– Значит, вечером третьего июля и утром четвертого?
– Точно.
– Как ее имя, знаете?
– Нет.
– Описать можете?
– Конечно. Ростом повыше среднего, но пониже Инны, волосы длинные, с красноватым отливом. Крашеные. Лицо удлиненное, как яичко, смуглое.
– Русская?
– Русская. Серые глаза.
– Что о ней знаете?
– Вроде приезжая. В гости к Инне приехала ненадолго. Так я поняла. С ребенком. Мальчик лет трех, наверное, смуглявый такой, курчавый, на русского не похож.
– Откуда она приехала?
– Не знаю. Инна сказала, что пока она у нее жить будет, чтобы я и за ее сыном следила. Сына зовут Сашкой. Так что я одну ночь с двумя детьми продежурила. А утром они из клуба вернулись, Инна туда подружку в гости возила, и я этой девице сказала, что больше с ее дитем сидеть не буду, капризный мальчик… Слово за слово – поругались.
– С этой девушкой?
– Нет, с Инкой. Эта тихая такая с виду, все молчит. Инка ей еще свои вещи подарила, я на ней видела.
– Какие вещи?
– Джинсы, лаковые черные сабо, кофту. Инна вообще не жадная была. Только бестолковая. И жаль ее страшно, конечно… И мать особенно жаль! Боюсь, как бы ее удар не хватил.
Александра даже прослезилась, вытерла глаза сгибом пальца.
– Значит, вы поссорились с Алексеевой утром четвертого июля. А как же вы в следующую ночь дежурили?
– А это отношения не имеет к ссоре… – Александра высморкалась. – На кого ей детку оставить? И подружка уехала.
– Когда?
– Инна пришла ко мне вечером, когда в клуб опять собиралась… – припоминала та. – Сказала, чтобы я не сердилась, приходила дежурить. И еще сказала, что ребенок будет один. Подружка с ребенком то ли уезжает, то ли уже уехала…
– Куда уезжает, не сказала?
– Нет.
– Акцент того мужчины узнаете? – Следователь неожиданно переменил тему.
Александра растерялась, подняла брови:
– А как?
– Мы вам дадим прослушать фразы на русском, которые будут произнесены мужскими голосами с разными акцентами. Узнаете акцент, или он был слишком слабый?
– Нет, явный был, – Александра явно заинтересовалась предложением. – Давайте послушаем!
После того как было произведено прослушивание и Александра составила фоторобот похитителя, следователь был почти уверен – это не кавказец, скорее всего араб.
Девушки из ночного клуба дополнили образ загадочной гостьи с ребенком, которая пропала накануне убийства Инны. Они припомнили, что девушку зовут Лена, что они с Инной давно знакомы, но долго не
