вас есть что сообщить, а вы меня разыгрываете. Вы сама мать – неужели не хотите спасти ребенка? Кого вы покрываете?
– Ради бога…
– О боге не надо! Я сейчас отправлю вас в КПЗ, там подумаете.
– Что? – Девушка замерла, уставившись на него. – За что в КПЗ?! Мой сын… Нет, вы не можете!
– Я все могу.
– Нет! Если бы я знала, я бы сказала!
– Я совсем не хочу отрывать вас от сына, но что прикажете делать? Надо подумать и о другом ребенке.
Он отвел от нее глаза, подмахнул подпись на пропуске и протянул ей:
– Идите.
– Что? – Она нерешительно протянула руку за бумажкой.
– Идите домой. Я не могу вас заставить говорить. Но запомните – если вы молчите из глупой девичьей солидарности, не хотите позорить покойную подругу или еще что – ребенок погибнет. Вам известно, сколько может прожить маленькая девочка без надлежащего ухода и питания?
Та молча взяла пропуск и вышла. В машине на улице ее ждал Мухамед.
– О чем они с тобой говорили? – спросил он первым делом.
– Все о том же. И еще почему-то об Арифе.
– Об Арифе? – удивился он.
– Говорят, что он выехал из страны нелегально.
– Я ничего об этом не знаю. Нелегально?
Она смотрела в окно машины, чтобы не встречаться взглядом с Мухамедом.
– Они считают, что Инну убил араб. Показали фоторобот.
– Опиши его, – попросил Мухамед. Он так и напрягся, ловя каждое слово. А Лена не считала нужным что-то скрывать. Вызвать подозрения она боялась больше всего. Умолчала только об угрозе засадить ее в КПЗ. В сущности, о таком можно было только мечтать! Там ее никто бы не убил. Но сын… Куда деть в таком случае сына? Кому поручить? Фатихе? Но она его не сможет защитить… Та вообще как-то странно изменилась. Вчера вечером пришла не в себе – то ли пьяная, то ли сонная. Разделась, ни слова не говоря, и легла спать. Утром встала чуть свет, стирала в ванной, снова ушла. Они и десяти слов друг другу не сказали.
– У этого человека крючковатый нос, узко посаженные глаза, лицо продолговатое… – описывала она. – Волосы темные, стрижены коротко. Даже ты подходишь под фоторобот.
– Кто такой – не сказали?
– Они не знают.
– А что про Арифа спрашивали? – переменил тему Мухамед. – Адреса в Дамаске не спрашивали?
– Нет. Да я и не могла бы сказать – сама не знаю адреса.
– Безобразие, – ухмыльнулся Мухамед. – Как же ты не поинтересовалась? Вы столько вместе прожили…
– Да вот так, не поинтересовалась. Не до того было, – ответила Лена, изо всех сил пытаясь скрыть раздражение.
– Хочешь, дам адрес? – неожиданно предложил Мухамед.
– Нет.
– Леночка, ты расстроена?
– Конечно! Ты бы тоже расстроился, если бы тебя вызывали к следователю.
– На Арифа сердишься?
– При чем тут Ариф?
– Скажи правду… – ласково попросил он. – Вы ссорились?
– Много раз. – Она поняла, что вопрос этот он задал не случайно. Впервые Мухамед поинтересовался ее отношениями с мужем. Почему? Она задала себе этот вопрос и вдруг похолодела. «Он видит, что Ариф не торопится появляться. Думает, что ему на меня наплевать. Вот и переживает. Вдруг мы с ним разругались, и они меня убьют зря? И что им тогда делать? Убить Фатиху? Этого ему не хочется делать».
– Если он появится, ты поедешь с ним в Дамаск?
Она вздрогнула. Мухамед проговорился. Сказал «если появится». Но Лена попыталась сгладить этот момент, быстро ответила:
– Все будет зависеть от того, какая будет встреча.
– А разводиться вы не собирались?
– Нет. – Этот ответ дался ей нелегко. Но одинаково опасно было подчеркивать свою близость к мужу и свою разобщенность с ним. Она не знала, что хуже, и предпочла бы вообще оборвать разговор. Но Мухамед гнул свое:
– Он очень привязан к сыну. А то, что он тебе не звонил… Не принимай это близко к сердцу.
«Понятно, – сказала она про себя. – Если они даже решат, что Арифу действительно на меня наплевать, то ребенок останется ребенком. Все же это его сын. Незаконный, но сын».
– А что, – спросила она, снова переводя взгляд на окно, – он не переменил своего решения? Приедет в Москву?
– Должен приехать.
– Абдулла его хорошо понял? Ариф приедет двадцатого июля? Через девять дней?
– Может, раньше, может, позже… Он еще не брал билет.
Двадцатое июля стало чистой абстракцией. Возможно, сперва они и назначили это число для того, чтобы убить Лену, но теперь, когда следствие велось уже рядом с ними, могли переменить решение, сместить сроки. Одно она поняла – ребенок останется напоследок. А она сама может погибнуть, так и не узнав, чем все кончилось.
– Куда ты меня везешь? – убито спросила она. – Домой?
– Сперва заедем в одно место. К одному моему другу. Но это быстро.
Больше она ничего не спрашивала. Боялась только одного – как бы эта поездка не оказалась для нее последней. Фатиха недавно обмолвилась: «Следователь тебя вызовет, но прежде Ибрагим тебя убьет». Пока она жива. Фатиха, конечно, не могла просчитать все их шаги до последнего. Не предстоит ли ей теперь встреча с этим Ибрагимом?
Когда машина остановилась, Мухамед велел Лене выйти.
– Я посидела бы здесь… – робко предложила она.
– Пойдем со мной.
«Что же это…– твердила она, покорно поднимаясь вслед за ним по лестнице. – Неужели сейчас?» Мухамед позвонил в какую-то квартиру, им открыл мужчина средних лет, араб. Ибрагим, по словам Фатихи, был довольно молод. Но этот факт Лену не успокоил, тем более что хозяин квартиры ей ни слова не сказал, и мужчины сразу заговорили между собой по-арабски. Ей предложили сесть, и она опустилась на рассохшийся скрипучий стул. Осмотрелась. Комната не выглядела жилой, скорее, это был склад. Вокруг громоздились коробки. Мужчины отошли к окну, закурили, сердито разговаривали. Мухамед явно злился, хозяин был растерян и тоже не в духе.
– Зачем ты ее привез? – спросил Ахмат.
– Не обращай внимания. У меня не было времени отвозить ее домой. Возил к следователю.
– Опять допрашивали? – Ахмат искоса взглянул на Лену. Та сидела, как школьница на экзамене – сложив руки на коленях, замерев, глядя в пол. – Что им надо от нее?
– Спрашивали о муже.
– Об…
– Не называй по имени! – перебил Мухамед.
– Она нас не понимает?
– Нет. Ее таскают из-за подруги.
– Надо было сразу поселить ее у себя. Из-за этой подруги вышли на девчонку.
– Да будь все проклято, я не мог ее заставить! Еле переманил!
– Она не догадывается?
