блондин, в его руке чудом держалась чашка кофе. Стол был уставлен дорогой посудой, свечами, искусственными цветами. Фатиха машинально рассматривала все это и в то же время чувствовала, что кто-то рассматривает ее. Медленно обернулась. Она не надеялась увидеть кого-то знакомого среди прохожих, а увидела брата. Он стоял шагах в пяти, глубоко засунув руки в карманы потрепанных брюк, и смотрел на нее.
Фатиха глазам своим не верила. Брата она не видала уже несколько лет. Первая мысль была – не он, ошиблась. Вторая – броситься к нему, схватить за рукав, потащить к Мухамеду. Но она осталась на месте, не отрывая от него глаз. Он страшно изменился. Лицо почернело, казалось, что оно состоит из одного черепа, обтянутого темной кожей. Дешевая старая одежда висела на нем, как на скелете. Хуже всего были глаза. Глаза затравленного зверя, в них не было ни мыслей, ни чувств. Только страх – привычный, ставший жизненной основой и нормой. Фатиха поняла: одно ее резкое движение – этот зверь бросится в толпу и исчезнет, на этот раз навсегда. В том, что больше она его никогда не увидит, она была уверена. Для этого было достаточно видеть его глаза. Для человека с такими глазами нет семьи, сына, сестры, дома. Ничего, чем бы его можно было удержать. Она, не отрывая от него взгляда, открыла сумочку, висевшую на плече. Ариф напрягся, готовясь бежать. Так же медленно, словно она оказалась в клетке с диким зверем, Фатиха достала из сумочки пачку сигарет. «Только не испугать, – стучало у нее в голове. – Только не испугать!»
Она достала из пачки одну сигарету, сунула ее в рот, подожгла. Для этого ей все же пришлось опустить ресницы. Когда она их подняла, Ариф никуда не исчез. Ей даже показалось, что он теперь стоит ближе. Она протянула к нему руку, в которой держала пачку сигарет. Ничего не сказала, даже не кивнула. Просто держала сигареты, предлагая взять их у нее из рук. Так она когда-то в детстве подманила на улице бродячую собаку. Собака соблазнилась лакомством и поверила, стала есть. Потом отец велел прогнать собаку – слишком она была грязная. Все это она вспомнила в ту минуту, когда Ариф подходил к ней. Он шел так же, как та собака – недоверчиво, бочком, словно опасаясь удара в живот. Сигареты оказались у него в руке. Он держал их, не глядя на Фатиху. Она спокойно протянула ему зажигалку. Ариф вдруг засуетился, жадно закурил, сунул сигареты и зажигалку себе в карман.
– Пойдем покушаем, – так же спокойно сказала она, не делая попытки взять его за руку. Отвернулась, сделала несколько шагов. Чувствовала, что он идет за ней. Потом они пошли рука об руку. У ближайшего бистро остановилась:
– Сюда?
Он мотнул головой, отказываясь.
– Почему? – удивилась она.
– Лучше на улице. – Это были его первые слова.
– На улице могут увидеть. Документов у тебя нет?
Он кивнул.
– Вот видишь. Идем в бистро. Я возьму тебе пива. Ты еще любишь пиво?
Она поняла, что вопрос был глупый, когда Ариф принялся пожирать все, что было на столе. Чего она только не заказывала – а он все ел, не останавливаясь, даже не глядя, что ест. Ел так, что ей было страшно и стыдно перед другими посетителями. Она купила ему вторую кружку пива, себе – газированной воды. Стульев не было, они стояли за высоким столиком, и ноги у нее болели. Было шумно, тесно, говорить невозможно. Вторую кружку пива он пил медленней, не допил, поставил на стол. Девушка заметила, что он клюет носом. «Разморило… – поняла она. – Взять его сейчас и отвезти к Мухамеду. Он слабый. Я справлюсь». Но в тот же миг поняла, что не сможет этого сделать. Не могла сказать почему, но не было сил притронуться к этому отощавшему, заморенному существу. Она поймала его настороженный взгляд, кивнула:
– Идем?
– Куда?
– Здесь говорить нельзя. Ты ведь хотел со мной поговорить?
Ариф не возразил, отцепился от столика, нетвердой походкой пошел к выходу. Оказавшись на улице, внезапно сделал несколько шагов в сторону.
– Постой, – негромко окликнула его Фатиха.
Он остановился.
– Почему ты боишься?
Ариф остался стоять, тогда она сама подошла к нему, взяла наконец за руку. Рука была очень горячая, хрупкая, бесплотная. Ее пронзила жалость, она прошептала:
– До чего же ты дошел!
Он не сопротивлялся, когда сестра вела его за собой – сама не зная куда. Наконец увидела впереди бульвар, слабо освещенный фонарями, скамейку в тени деревьев.
– Сядем? – предложила она.
Он покорно пошел. Они сели, не глядя друг на друга, Ариф сразу закурил, потом опомнился – предложил сигарету ей. Она вытащила ее кончиками пальцев, но курить не стала – держала в руке, терзала, разминала, пока не превратила в прах. Стряхнула с юбки табак, спросила:
– Давно за мной ходишь?
– Со вчерашнего дня.
– Я чувствовала! Только когда я вчера брала машину, ты за мной не следил.
– У меня нет денег на машину.
Она искоса посмотрела на него, брат вздрогнул, как от холода, хотя вечер был душный.
– Где ты жил все это время?
– Не спрашивай.
– Ты меня боишься?
Он не ответил. Фатиха продолжала:
– Если боишься, зачем за мной следишь? Зачем подошел?
– Я больше не мог, – последовал ответ. – У меня денег нет, несколько дней не ел…
– Что ж, сам устроил себе такую жизнь, – резко ответила она. Теперь Фатиха не боялась, что он убежит – чувствовала, что брат расслабился, отяжелел после еды, пива и сигарет.
– Фатиха… – тихо попросил он. – Ты не могла бы дать мне немного денег?
– Нет.
– Но почему? – Как напомнили ей эти слова прежнего Арифа! Вот так он всю жизнь приставал к ней, пока не получал, чего хотел. Она баловала его, потому что считала самым умным, начитанным, самым добрым. Ей нравились его стихи. Но теперь он канючил, как нищий:
– У тебя есть деньги! Фатиха! Тебе ничего не стоит, я немного прошу. Хотя бы долларов сто, двести…
– Лучше я сожгу свои деньги, чем отдам их тебе! Это слишком долго тянется. Тебе надо выходить. – Ее трясло одновременно от жалости и злости: – Я-то думала, ты пришел, чтобы спасти жену и сына! А ты просишь денег, чтобы снова спрятаться?! Ведь знаешь, что еще несколько дней – и они погибнут! Никаких денег.
Ариф сделал движение, чтобы вскочить, но она быстро перехватила его руку, резко дернула к себе – так сильно, что причинила ему боль:
– Никуда ты не пойдешь!
– Ты… С ними заодно, да? – страдальчески прошептал он.
– Да!
– Фатиха… Ты же ненавидела это! Ты же всегда была со мной! Говорила, что мне нельзя никого убивать…
– Я переменила взгляды. Из-за тебя уже убили трех женщин и одного ребенка. Ты это знаешь? Не говори, что не знаешь! Если выследил меня, значит, знаешь все!
Он молчал, только его рука дрожала в ее ладони. Потом сказал:
– Я не могу выйти.
– Да почему?!
– Не могу, и все.
