неподалеку, и вот рядом с ним обосновалась стая нищих. Именно стая – мужчины, женщины, дети с ними, все ободранные, жуткие, совсем как бродячие собаки. Откуда взялись, где ночевали – непонятно, но днем всегда клубились возле магазина. И вот Кира вдруг обратила на них внимание. Бывает ведь, что тысячу раз что-то видишь и проходишь мимо, а на тысячу первый вдруг понимаешь, что остановиться-то стоило.
Из рассказа соседки следовало, что Кира, проходя вместе с теткой мимо нищих, вдруг стала у нее выспрашивать, почему эти люди живут на улице, да еще поздней осенью, когда так холодно, да еще с маленькими детьми. Та объяснила, коротко и доходчиво, что у этих людей по разным причинам нет ни дома, ни денег, ни работы, и им больше нечего делать, как просить милостыню. Ей даже показалось, что девочка выслушала рассказ без особых эмоций. Однако на другой же день обнаружилось, что эмоции Кира испытывала, да еще какие!
– Она тайком взяла все, понимаете, все деньги, какие были в доме. А как на грех, была приличная сумма, профессор только что уехал в командировку и оставил сестре на хозяйство, на несколько месяцев… И все это Кира раздала этим нищим!
– Как?! – ахнула Елена, отчего-то почувствовав жгучую радость.
– А так вот! – засмеялась Татьяна Семеновна, похоже, испытывавшая схожие чувства. – Такая вот девчонка бедовая! Но знаете, если бы такое вытворила моя внучка, я бы ее даже наказывать не стала, честное слово! Хотя живем мы не слишком широко по нынешним временам, но я бы и сама ее пальцем не тронула, и от других защитила. А вот Наталья едва не рехнулась, когда допыталась, куда делись деньги.
Сперва, со слов соседки, Наталья Павловна решила, что их с Кирой ограбили, потому что девочка упорно не сознавалась, что взяла деньги. Впрочем, ее быстро просветили. Милосердный порыв девочки был замечен кем-то из соседей в тот самый момент, когда она оделяла нищих возле универсама. Наталья Павловна бросилась к магазину, но конечно, никого там уже не застала. Нищие, логично рассудив, что девочка раздает не свои деньги и рано или поздно явится их владелец, исчезли оттуда навсегда. Вернувшись домой, озлобленная, измученная объяснениями в милиции и беготней по всему кварталу, Наталья Павловна впервые сделала попытку физически наказать двоюродную племянницу.
– Она на нее с ремнем… А та ей руку прокусила – ого как! «Скорая» приезжала, швы накладывали!
– Стойте-стойте! – взволнованно воскликнула Елена. – Разве Кира прокусила ей руку из-за этого? Вроде речь шла о каких-то джинсах?
– Про джинсы ничего не знаю, – категорически ответила соседка. – Может, она им и вещи какие-то отдала, помимо денег, девчонка-то такая, простая, за ласковое слово удавиться готова… Разжалобили они ее, наверное, рассказали слезомойное что-нибудь… Да и так на их детишек без слез смотреть было невозможно. Я им тоже кое-что отнесла…
Елена слушала, нахмурившись, припоминая ту версию случившегося, которую преподнесла ей Наталья Павловна. Там Кира выставлялась эгоистичной, взбалмошной девчонкой, способной изувечить человека из-за тряпки. В рассказе Татьяны Семеновны Кира представала само– отверженным, сердобольным ребенком, не по-детски остро чувствующим чужое несчастье. «Почему Наталья Павловна не сказала правду? Желала сочувствия? Понимала, что я, скорее всего, одобрю поступок Киры, если она расскажет все, как было?»
Она недолго размышляла над этой загадкой. Татьяна Семеновна, примолкшая на миг, вдруг приглушенно охнула:
– Смотрите-ка, они вместе выходят из подъезда! Ничего, вроде поладили… Она улыбается даже!
– Да кто? – очнулась женщина.
– Наталья и этот, дальний родственник. Сажает ее в машину… Поладили, точно… – И горько добавила: – Чего уж лучше, когда родня заодно! Вот заодно бы и девчонку из следственного изолятора вытащили!
– А вы знаете уже?
– Весь двор знает, все об этом только и говорят. А я считаю, ничего это не доказывает, что у нее голову нашли! Этак, из любого человека можно убийцу сделать!
– Можно, – подавленно согласилась Елена. – Хотя я думаю, что убила его проститутка. Одна из девушек по вызову, помните, вы мне сами рассказывали?
– Вполне вероятно! – охотно согласилась та. – Обе квартиры богатые, было, на что позариться.
– А разве он водил этих девиц и к себе, и к… Кире? – с запинкой выговорила Елена, хотя факт был очевиден. В самом деле, ей до сих пор не пришло в голову задуматься над тем, почему профессор вдруг оказался на квартире у падчерицы, а не у себя, в пустых четырехкомнатных хоромах.
– Больше к Кире, чем к себе, – призналась соседка и, тихонько усмехнувшись, добавила: – Я сперва считала, что он по рассеянности заходит к нам в подъезд, а потом перестала удивляться. Почему ему не пользоваться тем жильем, ведь сама Кира там не появляется? Может, он его предпочитал для свиданий, потому что за свои книги опасался… У него ведь знаменитая библиотека, говорят, ее хочет купить университет! Наталья уже ведет переговоры от имени наследницы.
– В любом случае, счастья Кире это наследство пока не принесло, – с грустью заметила Елена. – Ну, спасибо, что позвонили. Может быть, если что-то новое узнаете…
– Позвоню еще, конечно! – воскликнула Татьяна Семеновна. – Значит, это был их дальний родственник… То-то я его как будто раньше видела…
Елена нажатием клавиши закончила разговор, поняв, что разговорчивая собеседница не отпустит ее еще долго, если вовремя не поставить точку. На душе у нее было так же холодно и смутно, как и на улице, пронизанной ледяным, совсем не мартовским ветром. Небо тяжело хмурилось – похоже на то, что скоро пойдет дождь или даже снег. Внезапно женщина ощутила невыносимую тоску по сыну. Захотелось немедленно поехать к нему, сжать мальчика в объятиях и долго-долго сидеть, уткнувшись носом в его коротко остриженную макушку, вдыхая теплый, еще детский запах.
«А что, в самом деле? – сказала себе Елена, заводя мотор. – Поеду к сыну! Он соскучился не меньше меня, только ни за что не скажет. Хоть отругает, что явилась без предупреждения, все равно будет рад! И куплю большой торт, для него и для друзей – самый большой, какой найду в ближайшем магазине!»
Однако Артем не только не ругал мать, внезапно увидев ее на пороге корпуса, где жила его группа, – он бросился ей навстречу с таким несчастным, истосковавшимся лицом, что она испугалась, не случилось ли что-то.
– Как дела? – спрашивала женщина, обнимая его и вертя во все стороны, как большую куклу. Так она делала, когда сын был совсем маленьким, но Артем и сейчас с удовольствием позволял себя тискать, видимо, не замечая в этом ничего «слюнявого».
Вместо ответа мальчик так пристально заглянул ей в глаза, что она разом отпустила его. Отступив на шаг, Артем продолжал мерить мать непонятным, испытующим взглядом, так что женщина, в конце концов, почувствовала себя неловко.
– Что случилось? – почти сердито поинтересовалась она.
– Папа приезжал, – кратко ответил сын.
– Когда это?
– Вчера, поздно вечером. Очень поздно, – уточнил мальчик, переводя мрачный взгляд на большую коробку с тортом.
Он не попросил открыть крышку, не пожелал взглянуть на торт. И это было до такой степени необычно, что женщина окончательно перепугалась. «Этот негодяй опять что-то наговорил ребенку, хотя я просила его, просила!»
– Его не хотели пускать, но он устроил скандал, и воспитатель разрешил нам увидеться. Папа был пьяный, – после паузы добавил Артем.
Елена бессильно развела руками, будто пытаясь обнять что-то очень большое, и тут же отпустила их. В голове образовалась пугающая пустота. Она ничего, решительно ничего не могла придумать, чтобы утешить сына, погасить этот несчастный блеск в его серьезных, немигающих глазах. Наконец после долгого молчания женщина сказала:
– Знаешь, у взрослых это иногда случается.
– Я сам знаю, что случается! – с неожиданной злостью ответил мальчик. – Но папа не пил никогда!
– Милый, но…
– И не ври мне больше, он все рассказал! У тебя завелся какой-то мужик, ты променяла нас на него!
