Господи, Господи, дай нам нашу ежедневную надежду!
О Отец и Сын, даруйте нам наше ежедневное мужество!
Словно прокаженный нищий, спиной прислонившийся к стене, протягивает свою миску для супа, так и я устремлю мое юное сердце к благоухающему теплу жизни в любви!
Даруй мне мою ежедневную долю любви, щедро отмерь мне ее ради других: дабы я, насытившись, отправился к тем, кто Тебя не любит и оскорбляет меня; дабы я сказал: «Такова Его щедрость». Ибо это не дары Его сердца, а лишь крошки, сметенные с Его стола; и вот что остается в миске Его недостойного и насытившегося раба.
О улица! О город! О королевство! О земля! Придите и вкусите! Ибо таков Всевышний, ибо таков Господь- Любовь! Я Маньяра, тот, кто лжет, говоря: я люблю. А потому что я сказал Превечному, что я люблю Его, мое сердце радостно и мои руки желанны, как хлеба.
Что говорит Павел, недоброе сердце, и что говорит Мария, блудница? Что то, что было украдено и потеряно, было украдено и потеряно.
Я Маньяра. И Тот, кого я люблю, говорит мне: этого не было. Если ты украл, если ты убил, этого не было. Есть один Он.
Тишина пахнет яблоней, видящей сны, воздух облачается в ангельское одеяние. Дыхание земли подобно зевку быка. Стена окрашивается цветом миндального дерева. Вот и заря. Колодец стенает, как ленивый школьник. Эхо поднимается со своего ложа. Вот и разносчики воды. В хлевах сменили солому.
Петух, петух поет, разрывая сердце. Вот и день. О земля! О возлюбленная!
Я слышу колокол: раз, два, три, четыре, пять! Час монаха.
И я слышу трубу: тра–ра! тра–ра–ра! Час солдата.
НЕЗНАКОМЕЦ
Остановись.
ДОН МИГЕЛЬ
Я не знаю этого человека, да и дверь закрыта. Он не мог перелезть через стену.
НЕЗНАКОМЕЦ
Ты встал раньше обычного, Маньяра, ты зажег слабую лампаду и ты молился. А теперь ты хочешь нанести последние штрихи на твое творение.
ДОН МИГЕЛЬ
Нет сомнений, я все еще грежу. Однако я узнаю этот голос и припоминаю слова. Это было очень давно. Где же я мог слышать это? Однако мы теряем время. Вперед, старое сердце, смелее. И вы, мои старые ноги, вперед!
НЕЗНАКОМЕЦ
Остановись.
Игра затянулась. Всему свое время. Мы не пойдем разносить хлеб маленьким детям и новую миску Пабло Пересу, нашему замечательному слепому скрипачу. Всему свое время, Маньяра. Время — молодости, время — старости. Потом приходит смерть. Так говорит Дух Земли.
ДОН МИГЕЛЬ
Пелена застилает мне взор, ноги уходят в песок, внутри все сжимается, тревога берет за горло.
ДУХ
Я Дух Земли. Берегись. У тебя на устах имя призрака. Но я есмь. Я существую на самом деле, благодаря сердцу и разуму Человека. Взгляни на меня. Я обрел мою истинную форму. Вот Господин, вот Принц Земных Царств. Узнай меня.
ДОН МИГЕЛЬ
О! ужасное лицо! О! печальное лицо!
Я есмь сущий. Я сердце земли. Все остальное — насмешка. Как ловкий вор заключает в свои объятья растерявшуюся проститутку, так я прижимаю горячую землю к моей груди.
Послушай, как земля, брюхатая девка, смеется над вами, охотниками за призраками, пустыми погремушками Справедливости. Послушай, послушай, что шепчет она, возлюбленная, в мохнатое ухо:
«Что знают они обо мне, эти скопцы? Я заставлю их дорого заплатить за радость вдыхать мой запах. Ты, ты мой любовник и мой господин! Проклятие срывается с твоих уст, моя голова чувствует жар твоей руки, покрытой шевелящимися волосами. Я рожу тебе прекрасных детей, которые будут любить таинственное золото и испарения крови. Я сделаю их лбы столь же низкими, как твой лоб, моя любовь, их руки огромными, рты широкими и сластолюбивыми, любовь моя; а их лица будут горячими и бледными, как молния. И с первого же дня они будут искать радость в страданиях детей».
— Так говорит Земля своему Господину, своему возлюбленному.
«Мы сделаем нашему дитяти алое ложе и две ее груди будут манить прохожего, как городские фонтаны, как не запечатанные источники. И наша дочь будет прекрасна, как треснувший гранат, упавший под тяжестью своего веса. И с молоком на губах она пролепечет: «Любовь не может быть грехом». И вот! твоя царская печать проступит на ее челе, хранящем поцелуи огня, который проходит и забывает. Ее язык будет как голова танцующей рептилии, и тень часов наслаждения запечатлеется на циферблате ее лица. И однажды ее лицо станет похожим на брюхо. Тогда ты накроешь ее твоим плащом и сделаешь ей много детей».
— Так говорит Земля своему Господину, своему возлюбленному.
«Сыновья будут одеты в железо, дочери — сверкать благоуханием. И золото будет звенеть за столами. И чрева будут предлагаться тому, кто назовет наибольшую цену. Всякий имеющий нежное сердце, встретившись с моим взглядом, уподобится испуганному насекомому, забившемуся в расселину между камней. Он посмотрит на свою мать и скажет: «я чую измену, не оттого ли, что здесь лицо старухи, лающей на луну? И он погрузится в сон, не смея положить голову на грудь своей жены, ибо здесь пройдет измена. Напрасно будут они смеяться! Измена навевает отравленные сны! И человек позовет свою дочь, девицу, и, взглянув на ее рот, поникнет головой».
— Так говорит Земля своему Господину, своему возлюбленному.
«И человек доверит свое наследство мокрицам развалин, крапивным корням, в том месте, куда не приходит его брат с горящими глазами. И на всех устах будет ложь, и тайное желание смерти во всех сердцах. Самый сильный и самый ненасытный из наших детей станет царем, а самый слабый и самый лукавый — священником. И они протянут друг другу руки и будут смеяться исподтишка. И на Горе Искушений раз в году ты будешь раздувать тайный огонь, преодолевая вопли вулкана; и тот, кто должен плавать, будет ходить по земле, как лесной зверь; а тот, кто должен ползать, взовьется, как огонь. И настенный червь раскроет нам тайные помыслы человека».
— Так говорит Земля Принцу Земных Царств.
— Пойдем же, Маньяра, поднимайся: ты хорошо знаешь, что принадлежишь мне.
Разве ты не отдал мне лучшее, что есть в тебе, поэзию твоей молодости?
ДОН МИГЕЛЬ
Пришлец аз есмь на земли, не скрый от мене заповеди Твоя.
(Пс 118, 19)
Да не отступиши от мене, яко скорбь близ, яко несть помогаяй.
(Пс 21, 12)
Прильпе земли душа моя, живи мя по словеси Твоему.
(Пс 118, 25)
Благости и наказанию, и разуму научи мя, яко заповедем Твоим веровах.
(Пс 118, 66)
Вонми молению моему, яко смирихся зело.
(Пс 141, 7)
