– Кое-кто работает. А есть женщины, которые сами владеют ранчо.
Делфайн просияла.
– Как здорово! Значит, мое появление никому не причинит неудобств?
– Меня не беспокоит, что ты кому-то причинишь неудобства. Я боюсь, что тебе причинят вред. Тут может быть опасно.
Она кивнула.
– Я тебе верю, но... Ладно, ты, наверное, прав. Мне надо долго учиться, чтобы стать действительно полезной. Хорошо, тогда просто экскурсия.
Оуэн рассмеялся.
– Как мило с твоей стороны столь быстро уступить.
– Я просто стараюсь вести себя как положено хорошему гостю.
– Умеешь ты ездить верхом?
– Пробовала.
– Я не про то спросил.
– Это не проблема.
Она как будто прячет взгляд?
– Делфайн?
– Не смотри на меня так. День быстро пройдет, ты и не заметишь.
Что-то тут было не так, но взгляд девушки умолял. И Оуэн свернул в сторону конюшни. Подумав, оседлал Дугната и Кити.
– Раз ты интересуешься жизнью ковбоев, то поедешь сегодня со мной проверить, как у ребят идут дела, а после возвращения покормишь и почистишь лошадей.
Делфайн быстро кивнула. Не побледнела ли она слегка? Нет, фантазии.
– Решено, – сказала она.
– Справишься? По-моему, принцессы обычно оставляют лошадь заботам конюха?
– Не волнуйся. Я сумею сама. Так ублажу лошадей, что они будут рыдать после моего отъезда.
Оуэн рассмеялся. Вместе с тем, когда он вывел Кити, спокойную пегую лошадку, ему опять показалось – что-то неладно, У Делфайн был такой вид, словно ей предложили прокатиться на льве.
– Ты уверена, что ездила верхом?
– Я принцесса, – бросила она. Но, конечно, это не ответ. Кити сразу приняла Делфайн. Впрочем, она отличалась исключительно миролюбивым нравом.
Несмотря на протесты Делфайн, Оуэн подсадил ее в седло, не дожидаясь, пока она заберется на лошадь сама.
И понял, что совершил тактический просчет. В грузовике Делфайн выглядела очаровательной, но смирной, сев же верхом, она стала прекрасной, поразительно гордой собой и счастливой. Лицо ее пылало.
– Поехали, – только и сумел выговорить он.
– Кити совсем не огромная. И такая лапочка! Несмотря на уроки верховой езды, я дважды падала с лошади, заработав в результате сломанную руку, сломанную ногу, ушиб мягких тканей и еще много чего. Отец потом продал ту лошадь. Боялся, я шею себе сломаю. И велел мне забыть о лошадях. Из-за этого с верховой ездой у меня не очень. Но Кити – просто прелесть.
– Что?! – взревел Оуэн. – Ты боишься лошадей и ничего мне не сказала?
– Я не боюсь, просто не очень уверенно держусь в седле. Но, если б я призналась, ты бы засунул меня в грузовик и начал возить, как какую-нибудь трусливую горожанку, точно?
Он покачал головой.
– Совершенно не обязательно ехать верхом. На машине мы тоже отлично добрались бы.
– Нет, я уже сижу.
– Делфайн...
– Что?
– Тебя спасает лишь то, что ты... несколько пугливо относишься к лошадям. Иначе я с радостью свернул бы тебе шею, принцесса ты там или нет. Есть еще что-либо, о чем ты забыла меня предупредить?
Последние следы нервозности пропали с ее лица, уступив место радостной улыбке.
– Масса всего. Серьезно, Оуэн, думаю, я справлюсь. Только поедем медленно.
– Тут даже обсуждать нечего. Задумаешь падать – кричи. Кити и не такого наслушалась. А я подхвачу тебя и посажу рядом с собой.
Тогда она окажется прижатой к нему. Оуэн молился, чтобы подобных мер не потребовалось.
Лишь в уголке души затаилась надежда – а вдруг?
Глава одиннадцатая
И зачем надо было сообщать Оуэну о своих глупых страхах перед лошадьми? – ругала себя Делфайн. Он й так трясется над ней; а уж такое признание наверняка вызвало у него острое чувство вины.
К собственному удивлению, сидя на этой милой лошадке, с Оуэном рядом, Делфайн ощущала себя в полной безопасности. Ощущала она и другое: влечение, жар, томление. Он такой мужественный, так непринужденно держится в седле. Как тут не мечтать о его прикосновениях, о его поцелуях?
Делфайн покачнулась, Кити мигом отозвалась на ее движение, Оуэн дернулся. Делфайн успокоила его взмахом руки.
– Все в порядке. – Надо воздержаться от запретных мыслей. – Расскажи мне о ранчо, – попросила она.
Он передернул плечами, и даже этот жест вышел у него сексуальным.
– «Второй шанс» – крупное владение, по меркам Монтаны, поэтому мы посетим, сегодня лишь несколько участков. Посмотришь, как люди работают. Хотя сразу предупреждаю – это окажется совсем не таким увлекательным, как в фильмах и книгах.
– Все равно. Рассказывай дальше.
– Работа здесь ведется круглый год, без перерывов, семь дней в неделю. Полно грязной работы – вообще грязи. Дурные запахи, дурная погода, непослушные животные. – (Она рассмеялась.) – Что?
– Звучит так, словно ты ранчо терпеть не можешь, а ведь я знаю – это не так.
– Для меня – да, но для большинства... несколько недель на ранчо могут внушить отвращение к нему на всю жизнь. Коровы по большей части что-нибудь жуют, а значительную часть года травы нет, поэтому приходится запасать сено. Это тяжелая, изнурительная работа. Зимой бывает очень холодно, но все равно даже день пропустить нельзя.
Потом он заговорил о поддержании в рабочем состоянии оборудования, заботе о здоровье животных, проблемах отела.
– Но ты все это делаешь.
– Это моя работа, такая же, как у тебя посещение больниц и благотворительных мероприятий.
– И тебе она нравится.
– Откуда такая уверенность?
– Ты же здесь?
– Я всегда буду здесь. – Потому что здесь его сердце. Здесь похоронен его ребенок.
Похоже, Делфайн поняла, о чем он думает, потому что заставила Кити подойти ближе и тронула его за руку.
– Надеюсь, ты не извиняешься за то, какой ты есть.
– Упрямый?
Она рассмеялась, но спорить не стала.
Они подъехали туда, где Николас ворошил сено. Рядом Ферон чистил ирригационную канаву. Оуэн указал на людей, перегоняющих в отдалении стадо коров. Следующим пунктом их маршрута оказался прелестный узенький ручей, у которого располагался небольшой старый домик.
– Какое славное место. Здесь кто-нибудь живет?
Оуэн спрыгнул с коня и подошел к ней, помогая спуститься. Ее тело скользнуло вдоль его тела, мгновение они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Больше всего Делфайн хотелось прижаться к
