кончилась.
Влетел в переулок огромный черный джип, из джипа вышел он, Рустем Адырханов. Такой же, как на фотографии. Гюльнара осторожно, опасливо шагнула к нему. Что-то ее насторожило. Как-то глаза у него по-особенному блестели. Вроде красавец, а посмотришь – жуть берет. И в руках ничего, пусто.
– Ну? Где Ульяна? – проговорил он, словно знал ее всю жизнь.
– А деньги где? – нахально спросила Гюльнара, хотя душа уходила в пятки.
– Деньги? Деньги в машине.
Он ее как будто зачаровал. Из машины вышли люди, а она и не заметила. Ее схватили чьи-то сильные руки, ей зажали рот, она и вскрикнуть не успела. Ее втащили в машину, и джип сорвался с места в карьер, визжа шинами.
Когда Этери, вернувшись из Грузии, пришла в приют, Евгения Никоновна сказала ей, что Гюльнара Махмудова сбежала. Этери поначалу ничуть не встревожилась, хотя и рассказала Евгении Никоновне, что заметила Гюльнару в пролете лестницы, когда они с Ульяной вышли покурить. Но она не придала значения пропаже и никак не связала исчезновение Гюльнары с Ульяной. Она вовсю готовила выставку рисунков Нины Нестеровой и думать не думала о злобной и завистливой девчонке, сбежавшей из приюта.
И вдруг, впервые за много месяцев, позвонил Леван. Озабоченный, недовольный, объявил, что надо поговорить, но не по телефону. Пригласил ее в тот самый деловой клуб, где она встречалась с Саввой Цыганковым.
«Счастье – лучшая месть», – напомнила себе Этери. Она сходила в косметический салон, с особой тщательностью оделась и причесалась, наложила макияж. Сражать Левана блеском драгоценностей было бы глупо, и Этери выбрала камеи – великолепный старинный набор, доставшийся ей от бабушки: серьги, кольцо и брошь в форме почки. Надела льняной светло-коралловый костюм, на фоне которого все это отлично смотрелось.
Она появилась в клубе ровно на пять минут позже назначенного срока, предварительно убедившись, что лимузин Левана и машина сопровождения с охранниками уже на стоянке.
Вошла, села напротив него за стол.
– Я тебя слушаю. Что за «нетелефонный разговор»?
Ответ заставил ее остолбенеть.
– Где Ульяна Адырханова? – спросил Леван.
Она ожидала чего угодно, только не этого! Но Этери быстро пришла в себя.
– Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
– Вас с ней видели, – отрывисто буркнул Леван.
Мысль Этери лихорадочно работала. Видеть их могла только Гюльнара Махмудова. Значит, она дала знать Адырханову. А он ее увез. Вспомнив рассказы Ульяны, Этери поежилась, но виду не подала.
– А ты какое имеешь к этому отношение? – задала она следующий вопрос.
Леван все больше сердился.
– Какая разница? Где она?
– Я не знаю.
– Этери, это не шутки. Это бизнес, да? А бизнес жесток. Где Ульяна?
Этери решила еще немного потянуть время.
– Тебя Рустем послал? Вот уж не знала, что ты у него на побегушках, – презрительно бросила она бывшему мужу. – Чего ж сам не пришел? Я бы и ему сказала то же самое: не знаю.
– Я тебя спасти хочу, дура! – разъярился Леван. – Когда Рустем сам придет, мало тебе не покажется.
– Ты мне чем-то угрожаешь? – с невинным видом осведомилась Этери.
– Да пойми ты, – он наклонился к ней поближе, – зависли большие деньги. Чужие деньги, понимаешь?
– Понимаю. Передай Рустему, что не хрена было бить жену, если ему так важны эти деньги. Не хрена было душить и голодом морить. Издеваться не хрена было, тогда и деньги были бы целы.
Она уже поняла, что отрицать знакомство с Ульяной глупо, и выстроила в уме ответную версию.
– Где она? – упрямо повторил Леван.
– Не знаю, – столь же упрямо ответила Этери.
– Вот зачем ты это делаешь? – спросил он уже с тоской в голосе. – Я не смогу тебя защитить, как ты не понимаешь? Он позвонил, попросил поговорить по-хорошему. А ты…
– Леван, читай по губам: по-хорошему или по-плохому, я не знаю, где Ульяна. Да, я помогла ей скрыться. Но мы все сделали так, чтобы я ничего не знала. Она сама настояла. И ты хоть напополам разорвись, я не знаю, где она. Думаю, за границей, а где – без понятия.
– За границей? – переспросил Леван. – Рустем говорил, она ушла без документов, как она могла попасть за границу?
– Очень просто. – Когда врешь, лучшая тактика – примешать к вранью как можно больше правды, тогда поверят. – Я ей паспорт сделала.
– Как?
– Элементарно. – Этери мигом все придумала. – Нашли мы с ней проститутку, примерно подходящую по виду и с паспортом. Я ей заплатила, она подала на загранпаспорт, а фотки приложила не свои, а Ульянины. Ей выдали паспорт, она принесла его Ульяне. И все дела.
– Что за проститутка? Как ее звали? – отрывисто спрашивал Леван.
– Кристиной. – В голосе Этери зазвенели острые льдинки ненависти.
– Что ты мелешь?! – не поверил Леван.
– Мне она представилась Кристиной, а что у нее в паспорте стоит, понятия не имею. А в чем дело? «Кристина» – популярное имя. И вообще, сколько можно повторять? Мы нарочно все сделали так, чтобы я ничего не знала, – отчеканила Этери по слогам. – Чтобы след на мне оборвался. Ульяна своего супруга хорошо изучила – вдоль, поперек и по диагонали. Короче, получила она паспорт, я дала ей денег, и она уехала.
– Куда?
– Опять двадцать пять! – Этери картинно закатила глаза. – Откуда ж мне знать? Может, в Турцию, может, в Израиль. А может, и в Таиланд. Мало ли стран, куда наших без виз пускают? Ульяна красивая женщина, не пропадет.
– Сколько денег ты ей дала? – продолжил допрос Леван.
– Пятьдесят кусков, – не моргнув глазом, ответила Этери. – Хватит и до Таиланда добраться, и там закрепиться.
– Одно дело туризм, другое – эмиграция, – глубокомысленно заметил Леван.
– Ничего, Ульяна привыкла голодать. Прошла школу выживания, можно сказать. Так что пусть Рустем себе спасибо скажет.
Леван замолчал. Две чашки кофе остывали на столе между ними, дымилась в пепельнице забытая сигарилла. Этери, спохватившись, сердито затушила ее.
– Это большие деньги, – вновь заговорил Леван.
– Пятьдесят кусков? – насмешливо спросила Этери.
– Нет, не пятьдесят кусков, – досадливо поморщился он. – У Рустема стоят на кону большие деньги. Такие деньги, что если ты не скажешь, где Ульяна, отдавать придется тебе. А я ничем не смогу помочь. У меня таких денег нет.
«Маскулинная психология», – всплыли в памяти Этери слова Евгении Никоновны.
– Ты тоже считаешь, что женщина – расходный материал? – спросила она.
– Какая женщина? – не понял Леван.
– Любая. Я, например. Ладно, не суть. Я все равно не знаю, где Ульяна. Вы с Рустемом можете меня хоть зарезать…
– Не говори таких слов, – перебил ее Леван. – Ты мать моих детей…
– Наконец-то вспомнил! Передай своему нанимателю, пусть во всех своих бедах винит только себя.
