Они провели в заповеднике целый день, но даже голода не почувствовали, настолько целебным был насыщенный особым самшитовым ароматом воздух.
Покинув заповедник, Коля с Верой двинулись к машине мимо высокого забора. За забором кипела стройка, рычали какие-то мощные механизмы.
— Крутая машинерия! Прямо «Время, вперед!», — заметил Коля и вопросительно оглянулся на Веру.
— Это дача… — Вера назвала имя певицы, женщины, отличавшейся не только могучим голосом, но и весьма впечатляющей комплекцией ему под стать.
Коля решил «оттянуться» после заповедника.
— А-а, я все понял: она тут строит мавзолей. Хочет впасть в анабиоз и проспать до трехтысячного года.
— Да ну тебя, — со смехом отмахнулась Вера, — что ты такое говоришь?
В этот момент ворота открылись и на улицу с дачного участка выехала бетономешалка.
— Вот видишь, — как ни в чем не бывало продолжал Коля, — один саркофаг привезли, но она в него не поместилась.
Они шли и смеялись еще целый квартал.
Когда Коля и Вера сели в машину и выехали со стоянки, их обогнал девятиметровый черный лимузин, одна из еще редких по тем временам иномарок.
— Это наш городской голова поехал, — сказала Вера.
— Очень удобно, — живо отозвался Коля. — Если умрешь за рулем, в этом же катафалке тебя и на кладбище отвезут.
На этот раз Вера не улыбнулась в ответ. Коля затормозил на светофоре и покосился на нее.
— У меня папа умер за рулем, — ответила она на его вопросительный взгляд. — На машине разбился.
— Прости, я не знал.
— Ничего. Все в порядке. — Вера заставила себя улыбнуться.
— Ты его очень любила, — догадался Коля.
— Да. И он меня любил. Мне его очень не хватает.
— На самом деле Сочи не такой уж большой город, — сказала Вера, когда они покупали фрукты на рынке в Мукапсе, где она тоже здоровалась с каждым, и все продавцы приветствовали ее как добрую знакомую, хотя это было довольно далеко от дома. — Это сейчас сезон, курортников много, а зимой мы остаемся наедине с собой.
Коля ей не поверил. Нет, он не усомнился в том, что Сочи — небольшой город, но он чувствовал: дело в самой Вере. В ее доброте, участии, в вежливом и приветливом обращении со всеми — от куратора музея до продавцов на рынке, — ну и, конечно, в том, что она была местной знаменитостью, победительницей математической олимпиады.
Вера непостижимым для него образом умела выбирать овощи и фрукты.
— Откуда ты знаешь, что этот арбуз — хороший, а не тот?
— Не знаю. У меня это от папы. Он умел выбирать.
Там же, на рынке, Коля впервые увидел, как Вера считает в уме. Она мгновенно и без малейшего усилия перемножала вес на цену. Один из продавцов ошибся со сдачей, причем не в свою пользу. Вера тут же вернула ему лишние деньги и лишь пожала плечами, когда он рассыпался в благодарностях.
По дороге с рынка Коля запел известную песню про Одессу-маму:
— Это ты к чему? — удивилась Вера.
— А к тому, что тебя тоже следует бояться, — весело ответил он. — И не только Италии. Похоже, у тебя в голове компьютер пятого поколения сидит. Знаешь, игра такая была — «Мастер-майнд»? Вот это прямо про тебя.
— Ничего особенного, — пожала плечами Вера.
— Это тебе кажется, что ничего особенного, а мне-то со стороны виднее, — возразил Коля, загружая продукты в багажник «мыльницы». — Тебе еще не предлагали поработать в Пентагоне?
— Коля, что ты выдумываешь?!
— В общем, я рад, что ты на нашей стороне, — признался Коля.
Какой-то загорелый парень с полуголым мускулистым торсом и белозубой улыбкой, представившийся Серегой, целый день катал их на мощном катере вдоль всего побережья и сетовал, что из-за «напряженки» с Абхазией нельзя махнуть в Сухум.
Когда они сошли на берег, Коля был пьян от морского воздуха и солнца, его буквально пошатывало, но он строго спросил:
— А этот Серега, он тебе кто?
— Старший брат одной моей школьной подруги, — невозмутимо отозвалась Вера. — Он был в последнем классе, когда мы с ней в первый пошли. До сих пор помню, как он нес ее на руках первого сентября и она звонила в колокольчик, а он боялся оступиться: у нее были на голове такие огромные банты, что он ничего не видел! Но все прошло хорошо, теперь вот мы тоже школу окончили.
Ревновать Веру было бы смешно. Ее все кругом любили, за исключением разве что ее собственной матери, но Коля с изумлением убедился, что никто, кроме него, не воспринимает ее как женщину. Для всех она была хорошей девочкой, милой, доброй, приветливой, первой ученицей в школе, всегда готовой прийти на помощь. Сам он смотрел на нее совершенно иначе.
Он еще в Москве понял, что Вера стесняется своей худобы. В Сочи они уже успели пару раз побывать на пляже, и Коля заметил, что у Веры старомодный закрытый купальник унылого блекло-синего цвета, не то застиранный, не то выцветший. Коля заявил, что у нее идеальная фигура для бикини, и потащил покупать купальник.
Вера сопротивлялась и отнекивалась, клялась, что она вовсе не ломается, просто… У нее не хватило слов, и на глазах выступили слезы. Коля осушил их поцелуями и все-таки настоял на своем. Они пошли в магазин — уже тогда, в начале 90-х, подпольная спекуляция и полукустарные кооперативы начали заметно сдавать позиции коммерческим магазинам — и выбрали купальник. Коля хотел купить по крайней мере два, но тут уж Вера уперлась, и они взяли один, зато этот один он выбрал сам.
Результат превзошел все его ожидания. Когда они пришли на пляж и Вера сбросила сарафан, у него от восхищения сам собой открылся рот. Бело-розовые полоски купальника, как лепестки лотоса, прильнули к маленьким, но округлым и крепким грудям и обрисовали прелестную задорную попку.
Увидев, как он смотрит на нее, Вера страшно смутилась и обхватила себя руками. Коля со смехом заставил ее разжать руки и принялся уверять, что она прекрасна, целуя все попадающиеся под губы кусочки кожи, хотя Вера отчаянно старалась увернуться. В конце концов он просто обнял ее и прижал к себе, тихонько поглаживая по волосам, пока она не успокоилась.
Он уже и сам жалел о затее с купальником. Ему было трудно, чертовски трудно сдерживаться, и это началось со дня приезда в Сочи. Да нет, началось еще в Москве, просто в Сочи стало еще тяжелее. Жара, близость ее почти обнаженного тела… Чтобы снять неловкость, он предложил пойти искупаться. Вера привела его на пляж военного санатория, где работала ее мать. Пришли они в «тихий час», когда, дурачась, предположил Коля, «их превосходительства отдыхают», но даже в этот час жаркой южной сиесты на пляже были люди.
Впрочем, дело было не в этом соблазнительном купальнике и даже не в чужих людях, не обращавших никакого внимания на парочку, целующуюся на пляже. Окажись они сейчас на необитаемом острове, Коля попал бы в точно такое же положение. Он хотел ее, страстно хотел, но его обуревали вполне понятные
