неудачный, не то трубы перевязала по-тихому. Давно уже, я еще маленькая была. Это большой секрет. В подробности я не вникала.
— А ему сказала, что ребенка ждет? Ну, Лорка! — невольно восхитилась Зина. — Но ведь он мог и не жениться! Послал бы ее куда подальше, и дело с концом. По-моему, это говорит в его пользу, раз он женился.
— Давай больше не будем об этом, — попросила Вера. — Не хочу я о нем вспоминать.
На самом деле она, конечно, вспоминала. Как о родительских ссорах: и не хотела вспоминать, а вспоминала. Мысли о Коле сами собой, непрошеными, проникали ей в голову. Вера вдруг спохватывалась, что думает о нем, гнала от себя его образ, но он так и стоял перед глазами: крупно вьющиеся черные волосы, падающие на лоб, веселые цыганские глаза, плутовская улыбка… Вера сердилась на себя, но это было сильнее ее. Вот вроде бы и совсем о нем не думала, но вдруг спохватывалась, что давно уже ведет с ним мысленный разговор. Это был морок, наваждение… Вера ничего не могла с собой поделать. Как ей было не вспоминать, когда каждый день ее встречали те же весело поблескивающие угольки цыганских глаз на лице сына?
Но она не жалела о том, что прогнала Колю, когда он пришел в институт. Каждый день твердила себе, что ни капельки не жалеет.
ГЛАВА 8
Встреча с Верой в Плехановской академии буквально убила Николая. Вернувшись домой, он впервые в жизни напился до беспамятства. Ему стало так плохо, что он дал себе слово никогда больше не повторять этот опыт. Но он погрузился в мрачную безнадежность, мысленно поставил на себе крест и покатился по наклонной плоскости.
Он ставил музыкальные клипы. В самом начале своей клипмейкерской карьеры, еще в «эпоху Лоры», как он это называл, Николай наткнулся на талантливую рок-группу, сам придумал название — «Quantum satis» note 1, — которое ребятам понравилось, сделал эффектный клип, и группа сумела, что называется, «пробиться».
После этого ансамбли и солисты пошли косяком, как лосось идет на нерест. Всем хотелось ухватить за хвост птицу счастья, прорваться на телевидение, стать «Ласковым маем» или «Мумий Троллем». Но, выметав икру, «лососи» падали замертво и в большинстве своем уже не поднимались.
Николай вскоре отчаялся и прекратил всякие попытки придумать для этой попсы нечто индивидуальное. И солисты, и ансамбли казались ему одинаково несамостоятельными и вопиюще старомодными. Перед ним проходили робкие, неуклюжие слепки с популярных западных групп — «Роллинг Стоунз», «Лед Зеппелин», «Дип Перпл» и, конечно, «Пинк Флойд» — конца 60-х — середины 70-х годов. И это еще в самом лучшем случае. В худшем за «фанерой» не стояло вообще ничего — ни голоса, ни слуха. Николай дурел от бесконечно повторяющихся припевов, пропетых один раз, а потом продублированных механическим способом еще раз двадцать.
В те счастливые, еще горбачевские времена, когда он учился в МАИ и был капитаном команды КВН, Николай как-то раз поставил для «домашнего задания» музыкальный номер, пародирующий однообразие эстрадных песен. Вышел на сцену условный ВИА note 2 и спел по куплету практически из всех популярных в тот момент песен на один и тот же мотив.
Собственно, мотива не было никакого, один лишь универсальный ритм. И в этот ритм укладывалось все. От куплета к куплету менялись только слова — всем хорошо знакомые, моментально узнаваемые слова шлягеров. Ритмико-гармоническую основу Николаю помог подобрать потрясающе талантливый джазовый пианист Миша Портной, не сумевший найти себе применение на советской, а потом и на постсоветской эстраде.
Номер вышел очень убедительный, он имел огромный успех. Но теперь Николай вспоминал его как кошмар. Его преследовали бумкающие ритмы, трехкопеечные мелодии, стробоскопические сполохи света, стандартно апокалипсические интонации, совершенно одинаковые завывания и дергания певцов и музыкантов, совершавших одно и то же «бодающее» движение головой, как будто каждый из них стремился протаранить нацеленную на него камеру или поднять ее на рога.
Было от чего сойти с ума.
Николай стал откровенно халтурить. Он ставил клипы на основе одной, раз и навсегда заданной схемы: жесткая смена ракурсов, жесткая смена однотипных кадров в стиле техно на заднем плане… Что это были за кадры, никто особенно не вникал. Все оставались довольны. «Фабрика звезд» работала в четыре смены без остановки, хотя само название появилось намного позже.
Одновременно он с горечью наблюдал, как линяли кумиры отечественного рока предыдущих десятилетий. Одни уходили в православие, другие в мистику и буддизм, третьи — в официоз и откровенный холуяж.
Прогнулись. И еще как прогнулись! С оттяжкой, с удовольствием, прямо-таки сладострастно хрустнув позвоночником. «Мир оказался прочней». Миша Портной работал аккомпаниатором у известной эстрадной певицы, исчерпавшей свой творческий потенциал полтора десятка лет назад. А Виктор Цой погиб в странной автокатастрофе, так и оставшись недосягаемым, как звезда по имени Солнце. Иногда Николай почти завидовал ему.
Многие бывшие участники КВН занялись рекламой. Николай с легкостью вписался в эту компанию, у него здесь было много знакомых. Еще в конце 80-х реклама хлынула на новый рынок и затопила его. В начале 90-х в России рекламировали спиртное, курево, словом, все, что в так называемых «развитых» странах давно уже было под запретом.
«Почувствуйте легкость» — гласил лозунг на пачке сигарет. «Интересно, — спрашивал себя Николай, — мне одному кажется, что это смахивает на рекламу наркоты?»
Правда, он сам пристрастился к табаку и даже начал — осторожно, на дальних подступах — понимать тех, кто подсаживался на наркотики. Его окружали нейлоновые парики, накладные ресницы, металлокерамические зубы, силиконовые груди, непристойные ягодицы в трусиках-стрингах… Все они были так же фальшивы, как и кубики льда, сделанные из пластмассы, или ядовитых оттенков жидкости в бутылках с надписью «Лимонад». Или идиотские тексты, произносимые идиотскими голосами теледив. Без сигареты просто невозможно было успокоиться и выкинуть все это из головы, когда рабочий день подходил к концу.
День состоял из мельтешения кадров, лиц, предметов реквизита, подсветки, дурацких текстов…
с надрывным пафосом вопрошал Филипп Киркоров. У Николая была в запасе пара вариантов ответа, но его никто не спрашивал. Спрашивали вишню. Кстати, интересно, почему именно вишню, думал он, уже придя домой. Наверно, потому, что вишня ответить не может. Очень удобно.
Можно спрашивать до полного посинения. Навязчивая песенка прокручивалась в переутомленном мозгу помимо его воли и все никак не желала отцепиться.
Вечера и ночи казались бесконечными, напоминали замедленную съемку. После дневной суеты ни на что не хотелось смотреть, ничего не хотелось слушать. Николай пристрастился к виски. Выпивал на ночь, чтобы хоть немного сбросить напряжение, выкуривал сигарету и ложился, тупо уставившись в белый
