бывают аварии на дорогах. А тут спокойное место. Вот смотрите, я вам буклет принесла.
И Вера развернула любезно подаренный турагентством буклет.
— Мы едем в Нетанию… Видите? Там специально волноломы насыпаны, чтобы не было большого волнения. А если будут волны, я Андрюшу купаться не пущу.
— Я буду умирать каждую минуту, пока вы там, — вздохнула Антонина Ильинична.
— Нет, бабушка, не умирай! — бросился к ней Андрейка. — Я тебе звонить буду по сотовому каждый день!
Антонина Ильинична обняла его.
— Слушайся маму. Без нее купаться не ходи. И вообще не отходи далеко. Позвоните мне, как только приземлитесь. И потом, когда в гостинице устроитесь. Я должна знать, что и как.
— Не бойся, бабушка, все будет хорошо!
На работе Вера получила пару полезных советов от Доры Израилевны.
— Возьмите с собой хорошего сыру, Вера Васильевна. В Израиле сыр варят из кошерного молока, а это такой процесс… — Дора Израилевна безнадежно покачала головой. — И боже вас сохрани приносить мясо в столовую. Там подают молочный завтрак, а если хотите мясного, тогда лучше у себя в номере. Возьмите кипятильник, чаю, кофе…
— У меня номер с кухней. Кипятильник не понадобится. Я специально такую гостиницу выбрала, чтоб можно было самой готовить.
— Обычно люди в отпуск едут отдохнуть от готовки, — удивилась Дора Израилевна. — Ну ладно, вам виднее. Да, в аэропорту будут спрашивать, везете ли вы с собой посылки от кого-нибудь. Скажите, что нет.
— Насчет посылок меня в агентстве просветили, — подтвердила Вера. — А сыр возьму, спасибо, что сказали.
— Но я хотела вас попросить… — волнуясь, продолжала Дора Израилевна, — вы ведь поедете на экскурсию в Иерусалим?
— Да.
— Значит, пойдете к Стене Плача. Я вас очень прошу… Передайте вот это. — И Дора Израилевна смущенно протянула Вере крохотную записочку, свернутую гармошкой, как студенты в институте обычно сворачивают шпаргалки.
— Кому передать? — не поняла Вера.
Дора Израилевна невольно вскинула глаза кверху, еще больше смутилась, даже покраснела буроватым старческим румянцем.
— В Стену Плача кладут записки. Меня воспитали атеисткой, но, я думаю, если в письменной форме, это ничего, можно… Тут ничего страшного нет, вы не подумайте… Просто я сердечница, если уйду раньше… с кем мои останутся? Вот и прошу… на всякий случай.
— Конечно! — Вера устыдилась своей непонятливости. — Конечно, передам! Простите, я хотела вас спросить… Не сочтите за бестактность. Вы не думали уехать туда насовсем? В Израиле прекрасная медицина, и уход за больными налажен… Столетним старикам операции делают, за каждого человека бьются, не то что у нас.
— Ехать надо было двадцать… нет, даже тридцать лет назад, — горько вздохнула Дора Израилевна. — Когда я была еще молода, когда силы были. А теперь… По израильским меркам, у меня еще не пенсионный возраст, а что я там буду делать? Язык мне уже не выучить… Да и совестно вот так ехать — на все готовенькое. Другие за эту землю кровь проливали, голыми руками ее из болот да из солончаков вытащили, а тут приеду я, ни на что не годная, да еще с двумя инвалидами на руках?
Вера не нашлась с ответом. Она взяла написанную на папиросной бумаге записочку, похожую на студенческую «шпору», и обещала «передать».
Вера выкупила в отеле номер люкс, который стройная, загорелая, с осветленными до белизны солнцем волосами женщина-администратор, говорившая по-русски, называла «суитой».
— Мам, а что такое «суита»? — спросил Андрейка, пока они поднимались в номер.
— Это от английского «свит» — номер из нескольких комнат.
— «Свит» — это по-английски «сладкий», — щегольнул знаниями Андрейка, недаром учившийся в английской школе.
— Пишется по-другому, — покачала головой Вера. — Такие слова называются омофонами: «suite» и «sweet». Произносятся одинаково, а пишутся по-разному.
«Суита» оказалась великолепным номером, настоящим люксом. Здесь была столовая, переходящая в гостиную, прекрасно оборудованная кухня, две ванные и две спальни. Вере досталась большая спальня с королевским ложем, на котором свободно уместились бы четверо, а Андрейке — маленькая комнатка с узкой кроваткой, выгороженная из столовой-гостиной.
Вере понравился городок Нетания, чем-то напомнивший ей родной Сочи: светлые стены домов в раме пышной южной зелени. Правда, Нетания, тоже вытянувшаяся вдоль морского берега, по размерам раз в десять уступала Сочи, но это был скорее плюс, чем минус. Здесь тоже царила знакомая Вере радостная и беспечная атмосфера юга, как бы говорившая: да, у нас тут жарко, и нам это нравится, а вам разве нет?
Ее поражало, как все с ходу распознают в ней русскую. Стоило ей зайти в обменный пункт поменять деньги, в магазин или в ресторан и что-то спросить по-английски, ей тут же отвечали по-русски.
Вообще этот город показался ей родным. Богатый рынок, прекрасный пляж — песчаный, а не галечный, как в Сочи, — приветливые люди. Андрейке, впервые попавшему на юг, все было в новинку.
В первый же вечер за ужином он брызнул помидорным соком на свои любимые белые шорты с черной оторочкой по бокам и страшно расстроился. Вера шорты простирнула, но пятно не сошло.
— Ничего, не волнуйся, — утешила она сына, — мы его на солнце выведем.
— Как?
— А вот увидишь. Надевай пока черные.
Номер люкс был со всех сторон опоясан балконами. С утра Вера разложила шорты на балконе, выходившем на восток. После обеда она переложила их на западную сторону. К концу второго дня от пятна не осталось воспоминаний.
— Я так в Сочи делала, — сказала Вера. — Солнце — лучший в мире пятновыводитель.
— Здорово, — восхитился Андрейка.
На пляже была площадка с бесплатными тренажерами под тентом, и он не отлипал от них, когда не сидел в воде, но при этом ухитрился загореть до черноты. Вера с болью в сердце вспомнила, как его отец десять лет назад тоже мгновенно загорел на юге. Она фотографировала сына, пока он плавал, и жалела, что у нее нет видеокамеры.
Видеокамеру можно было бы купить тут же, на месте, но как разобраться в инструкции на иврите? Может, там будет и на английском? Но инструкции пишут так, что и на русском не больно разберешь. Нет, решила Вера, камеру лучше купить в Москве, а съемки отложить до следующего раза. Она уже не сомневалась, что будет следующий раз.
Гуляя по пляжу, Андрейка нашел камешек с дырочкой посредине.
— Смотри, мам, смотри!
— Это называется «куриный бог».
— А почему?
— Ну, представь себе огромную курицу, этакого куриного бога. Она сослепу клюнула камешек. Решила, что это зернышко, и пробила его клювом насквозь. Была такая легенда. — Вера продела в дырочку нитку и повесила куриного бога сыну на шею. — Считается, что это амулет.
Гордый Андрейка стал расхаживать с амулетом и искать на пляже куриных богов. Нашел довольно много: в Нетании они попадались часто. Сервант в столовой номера люкс украсился целой коллекцией трофеев, причем некоторые из них отличались немалым весом. Вера уже с веселым ужасом представляла, как просядет самолет, когда сын потащит все эти булыжники домой. Но на пятый день после их приезда случилась неприятная история.
На пляже появилась еще одна русская мама с сыном. И этот сын, толстый, противный мальчишка
