пердуна томится Таня, мне хотелось наброситься на него и придушить. Но, памятуя наказ Марины, я изобразил в некотором роде приветливость.
— Я не знал, что здесь кафе, — сказал я, снимая пальто. — Салон красоты, пафосный магазин готовой одежды, а кафе на вывеске не значится.
— Мы часто находим нужные вещи там, где даже не думали их искать, — сентенциозно изрёк Иосиф Григорьевич. — Ты будешь кофе?
Тоном завсегдатая он подозвал официантку и сделал заказ.
Сперва мы обменялись незначительными фразами. Задав старому седому полковнику несколько вопросов о последних городских событиях, я убедился, что мой оппонент настроен миролюбиво. Отвечал он односложно, и разговор умолк, едва начавшись. Полюбезничав с официанткой, святой Иосиф посмотрел на меня покровительственным взглядом, означавшим: «рассказывай, с чем пожаловал». Итак, пришло время скрестить шпаги. Я начал говорить голосом тихим, медленным, и как бы идущим из неведомых далей:
— В настоящее время мы пришли к такой многосложной ситуации, в которой мне крайне трудно разобраться… Последствия печальны… Как приступить к этому вопросу, без того, чтобы не впасть в глубокую скорбь… Когда я начинал свой бизнес…
Вслед за этой фразой последовал рассказ о развитии Совинкома: трудовые будни, первые крупные сделки, частые командировки, расширение географии продаж. Было трудно, но усталости не чувствовалось. Коллектив был небольшой, но дружный. Работали все с удовольствием, на первом месте у всех были интересы компании. Приезжая на выходных в офис, можно было увидеть там коллектив в полном составе. Это были хорошие времена. Потом что-то изменилось. Уволилась Юля Чуприна, совмещавшая несколько должностей, при ней фирма делала самые первые шаги.
…В этом месте своего рассказа я вспомнил, что Юлю Чуприну выдавила Ирина — повесила на неё недостачу. Мысленно вздохнув, я продолжил рассказ:
— …Потом ушла в декретный отпуск Лена Николова, про которую можно было сказать, что она — это Совинком. Из отпуска она не вернулась по болезни. Я часто приезжал к ней домой, я знаком с её мужем. Затем уволилась Лена Гусева, лучший бухгалтер за всю историю фирмы. Ирина стала набирать сотрудников, один другого хуже. Взяв людей на работу, она не отвечала за них. Если что-то случалось, она обвиняла своих людей, а не себя. Но, надо отдать ей должное, будучи плохим руководителем, сама она работала за десятерых менеджеров по продажам, её КПД всегда был самый высокий на фирме. Главным показателем её работы являлись цифры продаж. Но потом она сломалась. Это произошло с появлением Паперно. Если поднять документы за прошлый год, то можно увидеть, что до апреля 2004 года баланс фирмы оставался положительным. В мае был небольшой минус, но, принимая во внимание текущие продажи, можно было с уверенностью прогнозировать нивелирование отрицательного сальдо в ближайшие полтора-два месяца. Но этого не произошло. Наоборот, к августу провал увеличился и достиг пятнадцати миллионов рублей. Паперно не смог внятно объяснить природу этого явления. Пришедший ему на смену Расторгуев еще больше усугубил ситуацию. Он не занимался развитием продаж, он начал административную реформу и полностью в ней увяз. Инвестиции в аптечный бизнес пока что не окупились. Экспортный НДС пришлось перечислять на Экссон из своих денег. Для получения бонусов менеджеры увеличивали объём продаж, реализуя товар почти по себестоимости, а в ряде случаев ниже неё. Непонятные махинации происходили в кардиоцентре с «возвратами». Все это было при полном попустительстве Расторгуева. Сейчас имеет место провал… затрудняюсь назвать точную цифру, но это больше двадцати миллионов рублей, не считая многочисленных займов и кредитов. То ли по своей природной тупости, то ли намеренно, Паперно с Расторгуевым даже не додумались вовремя сделать разделительный баланс и спрятать долги на левую фирму, они повесили это дерьмо на Совинком. Коллектив фирмы окончательно превратился в безмозглое стадо потребителей. Недоразвитые, малоумные, дикие люди, которые считали себя руководителями, не удосужились сделать элементарный экономический анализ, остановиться, разобраться и исправить ухудшающееся положение. Напротив, они запустили необратимый процесс, в котором взаимное сцепление следствий и причин привело к экспоненциальному росту убытков. Потом они технично соскочили.
Выдержав паузу, я продолжил:
— Теперь эти мошенники довели фирму своими тратами до разорения и вынуждают меня к поступкам… мягко говоря, незаконным… чтобы выйти из ситуации. Они думают, что отгородившись от меня, заставив меня разгребать сделанные ими благоухающие кучи… очернив меня перед поставщиками, клиентами, перед всем обществом, они будут благополучно цвести — как роза на помойке?! Отнюдь. Я не заплачу из своего кармана ни копейки по их долгам. Если у меня начнутся неприятности, я найду способ повернуть всё в свою пользу.
Я остановился, чтобы перевести дух. Я вошёл в роль, и картины мрака, нарисованные мной, так потрясли меня самого, что я не в силах был продолжать. Сделав над собой усилие, я все-таки продолжил:
— …Стоит ли терять время, обливая презрением этих недоумков, мозги коих объемом и содержимым подобны воробьиному яйцу? Давайте перейдем к предмету нашей беседы.
В первом полугодии намечаются три областных тендера на общую сумму пять миллионов долларов. Юнитекс и Югмедсервис на этом тендере отдыхают.
При этих словах святой Иосиф едва заметно кивнул.
«Марина была права! Ай да умница!» — подумал я. И продолжил.
— …Но дело не в этом. В преддверии конкурса эти людишки, движимые своими низменными инстинктами, начнут громко портить воздух — разглашать… некоторые порочащие меня сведения. Всем понятно, что «собака лает — ветер носит», но улаживание всех вопросов приведет к удорожанию проекта. Мне кажется, нам это не нужно.
Сделав акцент на слове «нам», я пристально посмотрел в лицо старому седому полковнику. Оно оставалось непроницаемым. И я продолжил с живостью:
— …Выиграв эти конкурсы, во втором полугодии мы приступим к другим, более масштабным. Это городские конкурсы, для успешного участия в них потребуется поддержка Кармана. К сожалению, волна сплетен, в которых пошлость сочетается с глупостью, и даже злость и недоброжелательство необычайно мелки — все эти россказни достигли ушей Евгения Владимировича. Вынужден отметить, что упомянутые истории затронули его за живое. Хороший человек Евгений Владимирович Карман, жаль, что тронулся умом…
И я добавил убедительным, почти конфиденциальным тоном:
— В самое ближайшее время ему растолкуют на Сименсе, что к чему. Хотелось бы еще иметь пророка в своем родном регионе…
Окончив речь, я откинулся на спинку стула. С чрезвычайной серьёзностью смотрел я на святого Иосифа. Он пребывал в глубокой задумчивости, большая мрачная складка пересекла его лоб. Смотря в упор на меня, он сурово и твёрдо изрёк:
— Руководствуясь своим всеведением, могу аргументировано сказать: ты до конца не осознал, что ты наделал. Помнишь наш уговор по Волжскому — шестьсот тысяч до конца прошлого года? А наши ежемесячные расчеты?! Ты задолжал мне две зарплаты. Так не делается. Ира не даст соврать: я ей показывал ведомость, в которую внесены все мои подзащитные. В ведомости видно, что все платят в срок. Все, кроме тебя. Я же разношу конверты по кабинетам — я тебе подробно рассказывал по каким. А вдруг меня кто спросит за тебя? Что я буду говорить? Что?!
Тяжелый немигающий взгляд старого седого полковника сверлил меня. Он продолжил натиск:
— …Молчишь… Была у меня мысль сломать тебя через колено… Не сидел бы ты вот так передо мной сейчас, не рассказывал бы свои истории… О разном… Думаешь, кто-нибудь стал бы возражать, если бы из твоего кооператива сделали пугало для всех любителей лёгкой наживы?! В городе крутятся три копейки, и каждый игрок знает, у кого в данный момент времени эти три копейки находятся. Ты знаешь, сколько оперов сидят без серьезных дел?! Лоточник пожаловался на ларёчника — а им разбирай! Выше не прыгнешь: этого не тронь, к тому не подходи, третий — депутат, четвертый — правозащитник. Сбор блатных и нищих, и у каждого свой защитник. А ребятам погоны как-то надо зарабатывать. Им только скажи, что есть такой расхититель бюджетных денег — беззащитный… К тебе придут в офис, а твое производство — мечта любого оперативника!
