предложили ему ни кусочка, ни капли, не даже глотка из бурдюка, и непрерывную тряску, сделавшую невозможным сон. Он понял, что его намерено, держали слишком слабым и утомленным, чтобы предотвратить попытку бегства. Но если бы эти собаки стали небрежными и предоставили ему шанс, то он использовал бы его, ослабнувшим или нет. Раны Конана и усталость ещё не делали его неспособным к сопротивлению. Он жаждал шанса показать этому отрепью ассири, что полумертвый киммериец превзойдёт любого среди их рядов.
Скоро дорога расширилась, ее поверхность стала даже более ровной. Они повстречали несколько караванов, фургонов, загруженных дубовыми бочками, и охраняемые стражниками, носящими различные одежды, броню и оружие — наемники на службе винных торговцев. Эти караваны освобождали ассири широкое место, не обмениваясь словами. Капитан Драварик просто кивал им и двигался дальше. Здесь, с обеих сторон дороги, были плотные сады высоких яблонь, выращенных для создания из них специализированного вина — основного занятия Саридиса.
Душный день уступил влажному, темному сумраку, когда компания Драварика приблизилась к тяжелому деревянному забору и воротам в стене, которая, казалось, была недавно возведена. Конан не вспоминал таких укреплений в Саридисе.
Высота этого барьера, возможно, соответствовала высоте высокого человека. С начала Конан отметил герб Балвадека — поднятый меч, увитый в виноградных лозах, выгравированный через полную широту и высоту ворот.
Конан увидел, что Саридис больше не требовал независимости. Балвадек занял его за эти последние несколько лет.
Один только Ютхан ожидал их прибытия. Он сидел верхом на своем коне, с пепельным лицом и рукой, привязанной в петле.
Драварик несся вперед, встречая его.
— Какие новости, Ютхан? Где братья — собаки, которые сопровождали вас? — его голос, хотя ослабевая, достиг ушей Конана.
— В Аду, сэр, — ворчливый ответ Ютхана говорил красноречивее всяких слов. — И Рейдн напустил демонов против нас, — добавил он.
— Демоны? Тот выживший из ума старик не мог поднять свою мужественность в кровати проститутки, не говоря уже о демонах. Bероятно это был шпион, который поймал тебя неожиданно, Ютхан. Я должен содрать кожу с плоти и твоих костей для такого оправдания.
— Сэр, мой рассказ не изменился бы и после шестидесяти ударов плетью! Мы поторопились, как Вы приказали, хотя не нашли признаков возмездия от Рейдна.
Тогда, около рощи в трёх лигах отдаленной отсюда, увидели последнего из них — Аккеша — его седло было ещё теплым. Мы остановились сразу, но Шимри и Абишай разрушились. Их горла извергли кровь, и когда они умерли, Ралша прокричал мне, что плоть Аккеша была ледяной, замороженной как гиперборейский водоем в середине зимы. Слова едва срывались с его губ, когда он кричал и касался тела Аккеша. Я погнал свою лошадь дальше предупредить Вас и воинов, сэр. Демон пробуждал кровожадные инстинкты и к моей руке со странным когтем, когда я убежал. Это чудо, что его яд не заморозил меня.
Саркастический ропот пронёсся между воинами, но Драварик просто сидел тихо, как будто обдумывая информацию Ютхана.
— В сражении ты не трус, — пробормотал он. — Все же покажи их тела мне, чтоб я мог понять, что случилось с ними. Герцог должен знать правду, доложенную мной.
— Скорее я сражусь в одиночку против каждого рыцаря в Аквилонии, чем возвращусь к той роще, — сказал Ютхан, дрожа. — Эрлик, возможно, не спасёт меня, сохранив жизнь, если я это сделаю. Командуйте мной не к этой гибели.
— Твои слова не приличествуют лейтенанту, Ютхан. Приведи меня к убитому, или я лишу тебя звания здесь и теперь! Ютхан покачал головой.
Драварик, в движении столь же быстром, как ловком, выхватил тонкий меч из ножен и сильным ударом направил в сердце Ютхана.
— Твой страх обрек тебя, глупец! Не повиноваться моей команде означает умереть, — сказал он, позволяя телу Ютхана свалиться с седла. Он вырвал свое оружие из ассири, упавшему в грязь, задыхающемуся.
— Может демон… заморозит Ваши кости… и утянет Вас… к черту… — он каркал, харкая кровью. — Сэр. Тогда Ютхан замолк.
— Так живет болван, — бормотал Драварик, стряхивая кровь с лезвия. Он выправился в своем седле и повернул свою лошадь так, чтобы он оказался перед своими воинами. — Мертвецы подождут. Завтра, в дневном свете, я поведу Вас на поиски наших братьев — собак. Сегодня вечером мы ужинаем в зале моего отца и пьем вино победы над Рейдном! — Он поднял свой кровавый меч, остриём ввысь, произнося это.
— Победа! — Деверро поднял свое лезвие и приветствовал, очевидно, совершенно не расстроенный убийством лейтенанта.
— Победа, победа! — кричали другие, подражая жесту Драварика.
Ворота качнулись, открываясь наружу, в то время как они приветствовали.
Через них прибыл высокий человек, который сидел на огромном черном жеребце.
Пыль и грязь немного покрывали его цвета слоновой кости плащ и остальную часть его наряда. Золотые заклепки в его безрукавке и высокие сапоги блестящей черной кожи мерцали в уменьшающемся солнечном свете, и рукоятка массивного ручного с половиной меча ощетинилась с блестящими драгоценными камнями. Толстые темные волосы, с проседью, спадали из-под позолоченного, украшенного драгоценным камнем шлема, более походящего на корону чем на шлем. Человек держал свои узды в одной позолоченной перчатке и поглаживал его окладистую седую бороду другой.
— Герцог Балвадек! — Драварик выкатил глаза мгновением прежде, чем возвратилось его самообладание.
— Добро пожаловать, мой младший брат, — сказал герцог, проезжая вперед. Пот и грязь на флангах его великолепной лошади не уменьшали внушительное появление животного. — Да, я поехал за свою границу, чтобы встретить тебя и праздновать первую из многих побед, чтобы войти в нашу кампанию против Гхаза.
И завтра, — сказал он, направляя его лошадь медленно к Конану, — завтра мы будем наслаждаться небольшим количеством развлечений с этим варваром. Слишком долго здравствует грязный убийца мужей моих дочерей, уйдя безнаказанным.
Он остановился перед киммерийцем, стремительно вынув свой тяжелый сапог из стремени, и зверски пнул по челюсти Конана.
Конан вздрогнул, почувствовав удар на его скуле. Он вырывался из пут, связавших его, но их хитрые узлы просто сжимались далее, и узлы впивались в его запястья, пока кровь не засочилась от них. Темно- красная струя бежала от борозды на его щеке, но он не чувствовал ни одну из его ран. Его пристальный взгляд горел, костром синей ярости.
— Малодушный старик, — рычал он. — Ослабь эти веревки и окажись передо мной в бою.
Лезвие Балвадека выскользнуло с металлическим звоном из своих золотых ножен. Возраст не ослабил его раз он использовал огромное оружие одной рукой.
Он направил остриё на горло Конана.
— Так не встречают меня, кто должен однажды быть коронован королём всего Шема, пачкая благородное лезвие о незаконнорожденною свинью.
Он звучно вложил в ножны меч.
Конан, несмотря на обезвоживание, собрал свою последнюю меру слюны и повернул голову. Он плюнул в лицо Балвадека.
— Щенок! — заревел герцог.
Он вытер плевок с бороды и вскинул меч, направляя по нисходящей дуге к шее Конана. Лезвие отлетело вдаль прежде, чем его край достиг плоти. Балвадек опустил узду и уцепился за свою шею. Предсмертный хрип вырвался из его горла, когда он резко упал вперед, его рука коснулась лица Конана прежде, чем он вывалился из седла, чтобы слечь неподвижно.
