— Да что там наука? На свет и тепло, бывало, денег не хватало, не то, что на науку. Померла у нас почти что советская наука. Так, дышит помаленьку себе, что-то да делает. Но такого, как у вас — не-еет, мы даже не мечтаем. На Марс собираются китайцы да американцы к 2015, а наши только разговоры разговаривают…
— Как китайцы? Какие китайцы? Им же жрать нечего, какой Марс?
— Китацы… обычные китайцы. Вторая экономика мира, стремительно растущая молодая сверхдержава.
— Ну вы блин, даёте. Это как же надо было так умудриться…
— Расул, не зевайте. Вы же хотели услышать про 'Проект Карфаген'. Так вот, девять лет тому назад, в одном из заштатных НИИ, наткнулись на один очень интересный физический эффект. Он очень хорошо ложился на размышления гоподина Эверетта, слышали о таком?
— Да, конечно.
— Отлично, не всё ещё потеряно для наших родственников, если такие люди у вас есть. Производились опыты, наблюдения, и вот, почти год тому назад в нашем институте нашли способ открывать окна в параллельные Вселенные. Обычно в открытом окне мы наблюдали только космос на месте Земли, да пару раз видели безжизненную каменистую пустыню — без атмосферы. А недавно наткнулись на ваш мир. Тотчас вся тема была тотально засекречена, и к установке перестали вообще кого-либо подпускать. Я лично успел подсмотреть только Московский вокзал — и особых отличий не увидел. Подумал, что сбой оборудования, и смотрю на свой собственный мир. Ну и выкинул это из головы. А за день до вашего здесь появления, обнаружилась очень интересная вещь — к установке 'Карфаген' имел доступ ещё один человек, который его не мог иметь в принципе.
— Мой двойник?
— Именно. Поэтому. Когда Наталья позвонила мне и сказала насчёт вашей травмы и амнезии, я грешным делом, подумал на наш Шестой отдел. Но потом выяснилось, что это не так. А потом приехали вы и всё встало на свои места. Проанализировав использованное машинное время, мы сделали вывод, что ваш двойник не просто наблюдал за вашим миром, но и дорабатывал установку…
— А почему именно 'Карфаген'? Странное название? С чем-то связано?
— Да ни с чем. Как говорится, 'чтоб никто не догадался!'. Короче говоря, после доработки установки, получается, что теперь она умеет осуществлять обмен между мирами — но только при полном совпадении психосоматических матриц, и перенос происходит очень странно — переносится сознание и все неодушевлённые предметы, непосредственно контактирующие с объектом. Почему так — мы выясняем.
— Ну и что же теперь мне делать, а, Исаак Арнольдович?
— Что, что… езжайте-ка домой, голубчик, приходите в порядок. Отпуск у вас ещё есть, три недели. Милуйтесь со своей ненаглядной, гуляйте, знакомьтесь с нашей страной. Точнее, теперь уже и вашей. Вы ведь ТУДА не собираетесь?
— Э-э-э… нет. Ни в коем случае.
— Ну вот и хорошо, нам такие как вы — нужны. А вашего двойника мы найдём, и вернём, не сегодня, так завтра.
— И что ему будет?
— Не знаю. Суд решит. Во всяком случае, у нас он работать не будет, и вообще по специальности точно. Думаю, он освоит добычу урана открытым методом. Как-никак у него диссертация на эту тему. Вот и будет применять теоретические знания на практике.
— Мда… А вы не выяснили, зачем он ТУДА сбежал?
— Не знаю, видать, 'свободной' жизни захотелось. У нас иногда такие попадаются — всё на Запад хотят. Так мы их и не держим. Только вот пожизненный запрет на въезд в соц. страны, а так — пожалуйста. Валите на все четыре стороны.
— Тогда почему вы так хотите расправиться с моим двойником?
— А потому что он с собой забрал полный комплект документов и по проекту 'Карфаген', по термоядерным станциям, и по ядерным двигателям. Как вы думаете, кому он их ТАМ сможет продать? Не вашей же Россиянии? — тихо, но очень зло произнёс Фрейман.
Тут уже я призадумался. Как ни крути, а есть ведь какие-то дурацкие обязанности перед ТОЙ моей родиной? Или нет? Действительно, мой двойник оказался, мягко говоря, не особо хорошим человеком. Или это я сам такой же? Мы ведь двойники…А это значит, что он там передаст бесценные материалы только тем, кто сможет за них достойно заплатить. Более того, он там станет мировой звездой, почище Эйнштейна. С его-то головой — он сумеет достойно распорядиться своими козырями. Если его, дурака рафинированного, конечно, не сожрут.
Итак, он там наверняка будет выходить на контакты с западными службами. Но как, если на мне до сих пор висит секретность, хоть и уже самая что ни на есть дохлая — третьей формы.
За бортом 'Ауди' стоял пятый час ночи и минус двенадцать по Цельсию. А ещё имел место пронизывающий ветер с Залива, и лёгкий снегопад — аккурат такой, чтобы не ехать больше сорока км/час. Я ехал и напряжённо думал. Мне всё это рассказали очень и очень не зря. Скорее всего, научники хотят меня как-то сыграть в их непонятной комбинации. Хотя что может быть понятнее? Как только они отыщут моего двойника ТАМ — они выдернут его, а меня отправят назад. Не так ли? Потому что, если верить им, то перенос можно осуществлять только с использованием двух людей — там и тут. Причём это должны быть двойники. Да и зачем им тут осколок загнивающего капитализма. Собственно, наш мир загнивал так, что от родства с ним с ужасом отмахнулись бы даже эти, тутошние европейцы. По крайней мере, они тут гей- парадов не устраивали, и права педофилов не защищали.
Дома было тихо — Наташка спала, и видела пятый сон. Она так уютно свернулась калачиком на огромной постели, что меня захлестнула волна нежности. А ведь в любом из исходов — ей не видать спокойно жизни… И я взбесился. На двойника, который из-за каких-то паршивых денег бросил свою Родину, и свою женщину. Причём и Родина и женщина были из таких, за которых и сдохнуть не жалко по первой просьбе. Я взбесился на себя, который ничёрта не может поделать в сложившейся ситуации. И тут в голове всплыла фраза, прочитанная в очередной фантастике про 'попаданцев' во времена Сталина: 'Мы, большевики, не ныли, и когда нам не нравилась власть, мы приходили и меняли её!'. А чем я хуже? Чем я хуже своего прадеда, который устанавливал советскую власть в Пермском краю, дедов, которые воевали с немцами, и закончили войну один в Праге, другой в самом Берлине? Чем я хуже отца, который защищал флаг своей страны от Ливии до Чехословакии? В общем-то, ничем не хуже. Только вот сейчас суетиться ещё рано. Надо дождаться хотя бы утра.
Утро встретило меня мерзко шевелящейся мутной хмарью за окном. Наташа сидела у зеркала и беззаботно напевала какую-то песенку.
— Доброе утро, Зеленоглазка. А ты чего не на работе?
— Так я отпуск тоже взяла — за тобой поухаживать. А теперь скоро в декрет уходить ещё нужно будет. Так что теперь ты от меня не отвяжешься. И когда мы поедем костюм примерять? Или ты в своём коричневом ужасе собрался жениться?
— Вот сегодня и поехали — рубанул я. А какая разница? Если мне и суждено будет помереть, то хоть помру счастливым. Женатиком помру.
— Не, сегодня неохота. Погода ужасная — наморщила она губки. Иди-ка ты сгоняй за мясом, приготовим гуляш.
— В смысле, я приготовлю? — усмехнулся я, и потянулся к джинсам.
— Почему это ты? Я приготовлю. Ты его никогда толком не умел делать. Ты только с духовкой обращаться можешь — удивлённо посмотрела на меня Наташа. Так-так, опять прокол. Я-то думал, что мой двойник и жрать готовит прямо как я. Оказывается, нет.
— А я посмотрел рецепт, так что потушить могу и я. Ты сиди, не отвлекайся — успокоил я Наташу и
