вместе с тем сметливым и предприимчивым: дело его росло. Он держал ферму в Осни, на берегу Лугового озера, и нанимал несколько работников. Флитч один из первых сумел извлечь выгоду из перемены природных условий и использовал распространившийся повсюду тростник в качестве строительного материала. В здешних краях не изготавливали ни кирпича, ни черепицы, но многие — и среди них лучшие — дома имели превосходные крыши из тростника фермера Флитча.
Работа Седой Бороды состояла в том, чтобы плавать на лодке по озеру и охапку за охапкой собирать тростник. Поскольку лодкой он пользовался собственной, Флитч, как честный малый, подарил ему гигантских размеров теплую и непромокаемую шубу, которую сам унаследовал от одного своего должника. Теперь Седая Борода ежедневно надевал эту шубу и большую часть времени проводил на озере, затерявшись между пространствами вод, зарослями тростников и небесами. Тишину нарушали лишь крики водоплавающих птиц. Иногда ему удавалось быстро наполнить шлюпку тростником, и тогда он мог с полчаса поудить рыбу для себя и Марты и заодно понаблюдать за различными зверьками, плававшими вокруг; встречались не только водяные крысы, но и более крупные животные: бобры, выдры, а также койпу, чей мех защищал его от холода. Однажды он видел, как самка койпу в воде кормила детеныша.
Тимберлейн свыкся с нелегкой работой на озере, но не забыл урок, усвоенный в Спаркоте: безмятежный покой не приходит извне, но рождается внутри. Чтобы в очередной раз вспомнить об этом, Тимберлейну достаточно было посетить свою любимую бухту. С нее открывался вид на обширное кладбище, где почти каждый день появлялась очередная скорбная процессия с гробом. Когда Седая Борода упомянул об этом месте в разговоре с Флитчем, тот сухо заметил:
— Старых все закапывают, а новые-то больше подрастают.
После работы, нередко с заиндевелой бородой, Тимберлейн возвращался домой к Марте, в то продуваемое сквозняками полуподвальное помещение, которое ей удалось превратить в жилище. Чарли и Пит поселились за пределами колледжа Христовой Церкви, снимая более дешевые комнаты. Чарли нашел работу на сыромятне и часто посещал своих друзей. Пит опять занялся охотой и не стремился к какому-либо обществу; Седая Борода однажды видел на южном берегу одинокую маленькую фигурку старого охотника.
По утрам, еще до восхода, Седая Борода стоял у больших ворот колледжа, ожидая, когда они откроются, и можно будет идти на работу. Однажды утром — через месяц после того, как он нанялся к Флитчу, — на полуразрушенной Башне Тома зазвонил колокол.
Это был Новый год, и в Оксфорде он считался большим праздником.
— Можешь сегодня не работать, — сказал Флитч, когда Седая Борода появился у него на ферме. — Жизнь у нас вроде и длинная, да не слишком. Ты еще молодой — иди, повеселись.
— А какой теперь год, Джо? Я свой календарь потерял и уже не помню.
— Какая тебе разница? Я и свои-то года давно считать перестал. Ступай к своей Марте.
— Ладно, спасибо. А почему вы не праздновали Рождество?
Флитч, до этого доивший овцу, выпрямился и насмешливо посмотрел на него.
— А почто его нужно праздновать? Ты, я вижу, не очень религиозный, а то и спрашивать бы не стал. Рождество устраивали, чтобы праздновать день рождения Сына Божьего, так? Ну вот, а теперь день рождения праздновать вроде неуместно, и в Христовой Церкви Студенты его отменили. — Он передвинул свою скамейку и ведро к овце и добавил: — В Баллиоле или Магдалине — другое дело, там еще Рождество признают.
— Джо, а ты сам верующий? Флитч поморщился:
— Пускай этим женщины занимаются. Седая Борода побрел по грязным улицам к дому. Взглянув на лицо Марты, он увидел, что она необычайно взволнована. Как выяснилось, именно в этот день жителям Оксфорда показывали детей Баллиола, и Марта тоже хотела пойти посмотреть на них.
— Нам не нужно видеть детей, Марта. Это только расстроит тебя. Останься со мной, тут так уютно. Давай зайдем к Табби, привратнику, выпьем с ним. Или, если хочешь, я тебя познакомлю с Джо Флитчем, с женщинами его лучше не встречаться. Или…
— Олджи, мне нужно посмотреть детей. Я могу пережить такое потрясение. К тому же это ведь важное общественное событие, а их тут так мало. — Она поправила волосы под своим головным убором, глядя на Тимберлейна добродушно, но рассеянно. Он покачал головой и взял Марту за руку.
— Ты всегда была ужасно упрямой.
— Когда дело касается тебя, я становлюсь мягче воска, и ты это знаешь.
По дороге, известной как «Хлебная», вероятно, потому, что к ней примыкала полоса пшеничного поля, двигалось множество народа. Серые, изборожденные морщинами лица напоминали унылые руины, мимо которых они ковыляли; старики ежились от холода, разговоров было мало. Все посторонились, пропуская оленью упряжку. Когда скрипучая повозка поравнялась с Тимберлейнами, кто-то позвал Марту по имени.
В повозке восседали Норман Мортон, облаченный в университетскую мантию поверх мехового одеяния, и несколько других Студентов, в том числе двое уже известных Седой Бороде: лоснящийся Гэвин и молчаливый Вивиан. Мортон велел вознице остановить повозку и пригласил Тимберлейнов присоединиться к его компании. Встав на ступицы и воспользовавшись помощью Студентов, они забрались в экипаж.
— Вас удивляет, что я тоже участвую в общем развлечении? — спросил Мортон. — Видите ли, дети Баллиола интересуют меня не меньше моих зверюшек. Вообще, эта прелестная выставка питомцев приносит Мастеру кое-какую популярность, а он в ней весьма нуждается. Но ему уже не придется решать, что делать с детьми через несколько лет, когда они вырастут.
Повозка заняла удобное положение перед разбитыми стенами Баллиола. Несомненно, артиллерия полковника Эплярда нанесла им тяжелый урон. От башни остался один нижний этаж, а две большие части викторианского фасада были кое-как сложены заново из другого камня. За главными воротами высилось нечто вроде помоста, а на нем развевался флаг колледжа.
Толпа собралась огромная, таких давно уже не видели Марта и Седая Борода. Хотя настроение преобладало скорее торжественное, чем веселое, повсюду сновали разносчики, предлагая шарфы, дешевые ювелирные изделия, шляпы из лебединых перьев, горячие сосиски и брошюры. Мортон указал на человека, который нес лоток с плакатами и книгами.
— Как видите Оксфорд остается источником печатного слова до самого своего горького конца. Вот что значит многовековая традиция! Посмотрим, что предлагает этот мошенник.
У лоточника, сиплого криворотого человека, к куртке была приколота табличка: «Книготорговец издательства университета», однако большинство его товаров предназначалось — как заметил Бовин, перелистав один скверно отпечатанный триллер, — для черни.
Марта купила новую четырехстраничную брошюрку под заглавием: «С новым 2030 годом, Оксфорд!!» и, перелистав ее, протянула Седой Бороде.
— Поэзия как будто опять возвращается. Правда, тут в основном что-то вроде детской порнографии. Тебе это ничего не напоминает?
Он прочел первое стихотворение. Смесь детской наивности и непристойности показалась ему знакомой.
— Америка… — пробормотал он. За три с лишним десятилетия все имена вылетели из головы. Потом его лицо осветилось улыбкой. — Наш самый лучший друг — я так ясно его вижу — как же он называл такую чепуху? «Нелепица»! Господи, как будто совсем недавно… — Он обнял Марту одной рукой.
— Джек Пилбим, — подсказала она. Оба радостно засмеялись и одновременно произнесли:
— Память стала подводить…
На какое-то время они ускользнули из настоящего, перестали замечать угрюмые лица и гнилое
