интерес, потому что с «Чайфом» все стало ясно. «Чайф» был новинкой, остальные выглядели бледнее. «Наутилус» (с учетом пред концертной подготовки — пьянка, нервы, пьянка) сыграл очень средне, чем вызвал восторженную истерику среди публики и журналистов. Для «Нау» наступал сложный период, их переставали слушать, на концертах просто орали. Но это другая история.
Белкин провалился. С таким оглушительным треском, что впоследствии в себя не пришел и затевать собственные проекты больше не решался.
Скандал пришел, откуда не ждали. 21 июня 1987 года бывший депутат Кировского райсовета Владимир Шахрин отказался участвовать в выборах следующего состава того же райсовета.
Сам Шахрин никакого скандала поначалу не предполагал, «достали» его депутатские штуки, взял и не пошел голосовать. Ну, достали, что поделаешь?
Для тех, кто помоложе или запамятовал: коммунисты старались быть демократами и стопроцентной явки на выборы не требовали. Норма была — 98,9 %. Но уж тут — чтоб, сволочи, все до единого! Списки избирателей сверялись нерегулярно, в списках значились умершие и недееспособные, по факту на выборы являлось избирателей даже больше, чем было в живых. А тут Шахрин…
Избирательный участок был в соседнем доме, послали к нему женщину-агитатора. Шахрин не сагитировался и опять не пошел. Послали другую, она сообщила: все в районе проголосовали, а вы — нет. Спросила: «У вас что, крыша протекает?». Шахрин вопросу несколько удивился, жил в шестнадцатиэтажке на пятом этаже и был не в курсе, текла крыша одиннадцатью этажами выше или нет. Женщина ушла, вернулась, взмолилась: «Меня так и будут гонять, вы бы пошли, написали отказную, если такой смелый»… «И меня заело, — рассказывает Шахрин, — пошел вниз, там сидят мент и инструктор из райкома, больше никого… Говорят: «О! Вы голосовать?». Я говорю: «Нет, мне сказали написать какой-то отказной лист»… «А что у вас, крыша протекает?»…
Шахрин объяснил, что крыша у него в порядке, а голосовать он не хочет, потому что не хочет. И началось… Инструктор сказал: «Владимир, вы дурака не валяйте, показатели нам не портите. У нас есть, конечно, две бабушки, которые отказались, но у их объективные причины: у одной крышу снесло, у другой водопроводчик не приходит вторую неделю. А вы поступаете неправильно!». К инструктору присоединился мент с сигаретой, вдвоем стали тонко намекать на какие-то очень толстые обстоятельства, которых Шахрин не понял, но разозлился и написал-таки отказной лист.
На следующий день, а был это день Володиного рождения, 22 июня, появился еще один инструктор райкома, некто Кузнецов, и стал строить намеки, что отказной лист не поздно еще забрать. Пугал Шахрина тем, что быть Володе всю жизнь землекопом. А он не испугался, потому что и так был землекопом. Кузнецов не сразу, но сообразил, что толку не будет, и перед уходом «вызвал» Шахрина в райком КПСС к третьему секретарю. «Я надел шинель старую, сапоги монтажные, принял максимально панковский вид и пошел, — рассказывает Шахрин. — В приемной секретарша бутербродом поперхнулась, когда меня увидела: «Вы к кому?..» Думаю: сейчас я вам устрою шоу»…
Секретарь Е. Порунов оказался не слишком оригинален, тоже пугал, но с вариациями: обещал, что история «аукнется» не только Вове, но и детям его. А возможно, и внукам. И не будет у них ни телефона, ни автомобиля… Но в качестве основного пункта обвинения на сей раз выступал огромный фанерный стенд с орденами ВЛКСМ, стоявший на въезде в город, кто-то на стенде написал: «Чайф»… «Видите? — взывал товарищ Порунов, — ваша музыка и ваши поступки оказывают на молодых людей такое влияние, что они на орденах комсомола пишут что ни попадя!».
«Он говорил, но как-то неубедительно, пугал, а не страшно. Это как со зверем: ты испугаешься, он давит, нет — уже зверь начинает приседать. Я понимал, что он меня боится гораздо больше, чем я его, что я ему показатели какие-то испортил, что за эту мою бумажку ему по башне дают».
Тем бы дело и кончилось, но коммунисты еще надеялись хоть как-то Шахрину кровь попортить и предприняли жалкую попытку хотя бы из комсомола его выгнать. И тут облажались. Володю известили, что комсомольским собранием ДСК он исключен из доблестных рядов ВЛКСМ. Шахрина заело, он явился на следующее собрание и произнес речь, в которой указал на нарушение устава ВЛКСМ, согласно которому исключить заочно нельзя, на собрании-то его не было. И вообще, пора его выводить из комсомола по возрасту. Выяснилось, что собрание и исключение — обычная комсомольская липа — не было ни того, ни сего. Нормальные ребята-работяги возмутились и проголосовали: «Считать решение комитета ВЛКСМ ДСК недействительным, восстановить Шахрина в рядах ВЛКСМ и отчислить по возрасту с почетным сохранением комсомольского билета на память». В середине 87-го коммунисты власть еще имели, а уверенность уже потеряли. И пролетели. Хотя еще год назад Шахрину могло крепко нагореть… Но все опять случилось вовремя.
«В политику я с тех пор не лез, понял — мне в политике делать нечего» (Шахрин).
В остальном лето было звонкое. «Я до сих пор считаю, и никто меня в том не переубедит, что наивысший энергетический выплеск раннего «Чайфа» — это группа с Земой, — свидетельствует Андрей Матвеев, свидетельствует сущую правду. Быть может, это был единственный период в судьбе «Чайфа», когда все получалось само собой, не требуя усилий, когда не настало еще время проблем, когда все были молоды, относительно мало пили и т. д. Играли не часто, но метко. Конец мая — второй фестиваль свердловского рок-клуба, опять утренник — 12.00, концерт несколько путаный, но более чем энергичный. По итогам фестиваля «Чайф» оказался на первом месте, обогнав прославленный питерский «Телевизор». Правда, чуть позже оказалось, что на первом месте почему-то уже «Наутилус», но это не важно. Чайфам дали приз «за актуальность»…
Конец июня, Белоярская АЭС, большой праздник маленького атомного городка Заречный. Впоследствии это выступление называли «концерт в пользу Назимова», Вовка в тот момент записывал первый проект Насти Полевой «Тацу», записывал всю ночь, освободился в шесть утра и на такси еле поспел в Заречный. На такси и ушли все деньги, там заработанные. И вся поездка состояла исключительно из маленьких забавных недоразумений. Впервые взяли с собой жен, поселили их в местной гостинице, в номерах «люкс». Обычно на гастролях койки в общагах, а тут не номер — стадион. И сколько бы потом ни жаловались на жутковатые гастрольные ситуации, жены им больше не верили.
Бегунов с Густовым решили порыбачить. Взяли удочки, пошли червей копать. Копнули раз — нет червей. В другом месте — тоже нет. «Когда мы метра на полтора углубились в почву, я понял: что-то тут не так! Канаву выкопали — нет червей на экологически чистой Белоярской атомной»… (Бегунов). Что до концерта, концерт вышел боевой: стадион, аппарата горы, все самопал, ревет ужасно, ничего не слышно… Но лихо.
Июль, Рига. Началось с того, что Бегунов пошутил неудачно. «Шереметьево, идем, рожи помятые, небритые, а на контроле вопрос: «Что в кофре?». Бегунов: «Пулемет». Ему быстро объяснили, что еще одна такая шутка, он останется в Шереметьеве, навсегда к перилам прикованный. Но Шахрин тоже «ситуацию расслабил»… В кофры заглянули, там гитары, какая-то баба: «А кто вы такие?». Шахрин совершенно спокойно: «Седьмой состав «Песня-ров»… Мы-то ржанули и прошли, а они там крепко озадачились…» (Назимов).
Прилетели в Ригу, Антон удалился с «Телевизором», на репетиции его нет, возникла угроза и на концерте не увидеть. Шахрин добрался до Светы Данилишиной («Шина», директор «Телевизора») и сказал: «У меня в кармане двести рублей, если в пять Антон не будет в форме, я эти двести рублей положу, но Борзыкина напою, он завтра точно на сцену не выйдет!». «А у Шахрина есть одно преимущество, — рассказывает Назимов, — когда он подобные вещи прямо в шары говорит, я ему верю, так оно точно и будет. Шина тут же бросилась, нашла Антона, и на сцену он вышел».
Выступать начали в полной тишине, в зале просто никто ничего не понял. «Но Шахрин их дожал. У него есть какая-то странная энергетика, у Вовки, я замечал, — это Назимов, — ему «пополам», он на амбразуру бросается, человек такой, по-другому не умеет. Как-то мы их раскачали, они стали на сцену прыгать, у Антона микрофон отгребать, а Антон и сам-то еле отгребался, его хмель душил, его поставили на ноги, но не привели в сознание. Веселый был концерт…»
После концерта Шахрин удостоился похвалы, которую до сих пор вспоминает. Был там отличный звук, делал его тормозной латыш-оператор, серьезный дядя, Шахрин решил его поблагодарить. Но оператор благодарность отвел. «И сказал легендарную фразу: «Кто как играет, тот так и звучит» (Шахрин). В Риге
