предполагала. А сейчас его рассудок развернулся в другую сторону. Годами она не могла пробиться к нему, заставить выслушать себя. Она очень боялась последствий этого всего, боялась реакции отца, но должна была встряхнуть его, чтобы вывести его из тумана, в котором он блуждал.
— Я начала менять картины с тех пор, как ты начал этим заниматься, с первой подмены после смерти матери.
— Камминги?
Она кивнула.
— И с тех пор я совершала преступления, чтобы защитить тебя.
— Не говори глупостей! — Он словно отмахнулся от нее. — Ты не совершала никаких преступлений. Ты просто возвращала людям то, что им принадлежит.
— Если бы меня поймали, мне бы предъявили обвинения во взломе жилищ и во владении украденными картинами. Меня бы посадили в тюрьму.
Тревога появилась в глазах ее отца.
— В тюрьму? Но…
— Что бы, ты думаешь, случилось, если бы хоть один из этих людей услышал шум, который подняла я, когда проникала в их дома? Они бы могли взять ружье и выследить меня, а потом застрелить. Я могла бы погибнуть, папа. Я могла бы умереть.
Он побледнел:
— Нет, нет…
Жюли испугалась. Не слишком ли далеко она зашла? Она была готова броситься к нему на помощь, но вдруг увидела, как с его лица исчез страх и оно озарилось пониманием. Она не видела такого выражения на лице отца с тех пор, как умерла мать.
Он полным горя и раскаяния голосом сказал:
— Жюли-Кристиан. Как же я не видел, что с тобой делаю?
Она испытала ужасное облегчение. И на этот раз подошла к нему, крепко обняла и прижалась к отцовскому плечу. Она так долго ждала этого и сейчас, как никогда, была близка к цели. Ее отец наконец увидел свет. А она увидела шанс быть радом с Джоуном.
Жюли кралась в темноте в двадцати пяти ярдах от заднего двора дома Джоуна. Три картины были при ней, еще инструменты и ее рюкзак.
Она посмотрела на светящийся циферблат своих часов. Четыре тридцать утра. Час назад она увидела, как погас свет в спальне Джоуна. Она больше не могла ждать.
Пригнувшись, она осторожно двинулась вперед. Здесь было две системы сигнализации: одна на входе в дом, другая — в салоне. Обе были сверхсовременными и сложными. Ей потребуется все ее усердие и ловкость, чтобы обойти их. И еще везение.
Невероятно трудно было заставить себя в такой момент не волноваться и сосредоточиться. Удивительно, сколько на это уходило сил. Для того чтобы все проделать четко и быстро, она должна заблокировать все другие мысли и даже забыть, что это дом Джоуна и что он сейчас там, наверху, в спальне, на кровати, где они занимались любовью. Она должна забыть все, что не относится к делу.
Все ее чувства были обострены до предела. Порой ей казалось, что она, возясь с сигнализацией, чувствует даже малейшую вибрацию земли под ногами, весь мир словно бы сосредоточился в этих сложных схемах с разноцветными проводами.
Работая в темноте, с фонариком в руках, Жюли сначала преодолела охранную систему дома, а затем и салона. Два подлинника были возвращены на свои места, это заняло совсем немного времени.
От напряжения Жюли вся покрылась потом. Она принялась за третью картину, оставалось совсем немного…
Внезапно комнату залил яркий свет.
Она застыла, ослепленная, охваченная ужасом. Постепенно ее глаза привыкли к свету, и она увидела Джоуна, стоящего в дверях. За секунду на его лице отразились миллионы эмоций и чувств.
— Жюли? — Его счастливая улыбка от неожиданной встречи практически мгновенно сменилась недоумением, а потом застыла в презрительно-высокомерной гримасе, когда его взгляд наткнулся на лежащие на полу картины. — Что ты…
Медленно она поднялась на ноги:
— Джоун, я все сейчас объясню.
Его лицо оставалось каменным, только глаза сверкали яростью.
— Объяснишь?.. Или соврешь?
Жюли и раньше знала, каким он может быть жестким, знала, что он может быть жесток и опасен. Но то, что она видела сейчас, наполнило ее душу леденящим страхом. Он был неестественно спокоен, ярость только иногда прорывалась во взгляде.
— Послушай меня, Джоун, позволь я все объясню, — торопливо заговорила Жюли, понимая, что упускает драгоценное время.
Он взмахнул рукой, заставляя ее замолчать. Потом окинул ее оценивающим взглядом.
— Хорошая одежда, Жюли. Я помню, как однажды тоже так думал. Ночью, когда мы в первый раз занимались любовью. — Его голос был мягок, но каждое слово было как кусок льда.
— Джоун…
Он подошел к ней, его мускулы были напряжены, как будто он собирался напасть на нее.
— Ты той ночью пыталась пробраться ко мне в дом, правильно? Если бы я не услышал шум в саду или если бы меня не было дома, ты бы украла мои картины?
— Я не краду у тебя, Джоун. Ты ошибаешься…
Он остановился перед ней и остановился совсем близко — собранный и жестокий, словно хищник, готовый к прыжку. На лбу его пульсировала вена, но голос был тихим.
— Я провел последние годы своей жизни в мире, где не существовало такого понятия, как доверие, и когда я предполагал о человеке самое худшее, то мое мнение обычно подтверждалось. Потом я приехал домой, оказался среди родных, почувствовал себя в безопасности и расслабился. Я встретил тебя и забыл об осторожности. Как глупо с моей стороны. Вся ирония заключается в том, что я боялся, что ты не доверяешь мне, когда все было наоборот. Я не должен был доверять тебе. Я влюбился в тебя, а ты предала меня.
— Нет. Я не предавала тебя. Это не так.
Он легонько дотронулся пальцами до ее щеки, но для нее это легкое прикосновение было хуже удара.
— А как еще можно назвать то, что ты делаешь? Жестом любви?
— Я пыталась вернуть тебе твои картины. Послушай меня минуту. — Слезы наполнили ее глаза. — Я бы никогда не поступила так с тобой, Джоун.
Что-то у него внутри разрывалось. Казалось, весь мир в один миг померк.
— Ты использовала меня, будь ты проклята.
Он не слушал, что она говорила. Да и что она могла сказать в свое оправдание?
— Нет, нет… Я не…
— Ты использовала меня только для того, чтобы проникнуть в мой дом. Наверное, ты давно охотилась за моими картинами…
Его слова, как ножи, резали ее по живому. Еще немного, и она истечет кровью.
— Подумай, Джоун. Я пробралась сюда сегодня, когда решила, что ты спишь. Если бы я…
Его холодный смех резал слух.
— Я не мог уснуть потому, что думал о тебе. Забавно, правда? А потом я спускаюсь вниз, а ты тут. Прямо исполнение желания, правда? Может быть, ты явилась по моему мысленному зову, Жюли?
Его ярость и боль пугали ее. Она больше не могла этого выносить. Жюли вытянула руки, пытаясь своим прикосновением как-то подействовать на него, но он был недвижим.
— Джоун, я тебя не использовала. Если бы я хотела тебя использовать, то осталась бы сегодня с тобой, а потом, когда ты уснул, спустилась бы сюда и поменяла картины. Или я могла бы это сделать в первую же ночь. Но я этого не сделала.
