Пленник волчьей стаи

Отец Тынаку, Итекьев, лежал на шкуре белого оленя возле очага. Уже три дня и три ночи он почти не покидал этого места — в пояснице у него будто кол торчал. Правая нога совсем мертвой стала — онемела, не сгибалась. Ушла из нее сила.

Увидев гостя, Итекьев с трудом приподнялся на локте.

— Мэй, — приветствовал хозяина Вувувье, садясь возле почти затухшего очага.

— Мэй, — как старая лиственница на ветру, проскрипел Итекьев, — Не сердись, Вувувье, что я плохо, встречаю тебя. Злой дух влез в мою поясницу и ковыряет в ней ножом. Совсем я плохой.

Вувувье достал из сумки бутылку разбавленного спирта.

— Сейчас мы угостим духа «огненной водой», и он перестанет ковырять ножом твои кости, сказал Вувувье и захохотал от своей шутки.

При виде бутылки Итекьев оживился, облизнулся.

— Эй, Тынаку, — позвал он.

Тынаку вошла, опустив глаза.

— Подай кружки, принеси рыбы и поставь на огонь воду. — Итекьев виновато посмотрел на Вувувье. — Другой еды нет. На охоту давно не ходил. Болею.

Вувувье покосился на возившуюся в углу дочь Итекьева.

— Скоро у тебя будет много мяса, — громко сказал он. — Я хочу взять в жены твою дочь. Я дам тебе хороший выкуп — десять оленей. Ты будешь сыт, и она каждый день будет есть много мяса и пить настоящий чай с сахаром. — Вузувье начал доставать из сумки подарки. — Это тоже выкуп, — хвастливо сказал он и посмотрел на Тынаку. — Никто тебе не даст таких подарков, такого выкупа, кроме Вувувье. Я богатый. Очень богатый. Тебе будут завидовать все.

При виде пачек чая, патронов, табака, сахара Итекьев широко раскрыл глаза и попытался сесть, но злой дух со всей силы ткнул ножом в кость. Старик застонал, потом какое-то время лежал неподвижно, ожидая, когда хоть немного отпустит боль. Но сильнее боли его беспокоило другое.

— Вувувье, — вздохнув, сказал Итекьев, — Тынаку еще с рождения предназначена в жены Атувье, сыну Ивигина. Как я нарушу обычай?

Тынаку, затаив дыхание, слушала отца. Вувувье распечатал бутылку.

— Тынаку, подай кружки, — приказал он громко, очень даже громко.

Девушка сжалась в комок, словно загнанный заяц перед волком. Потом взяла кружки и поднесла их мужчинам, не смея поднять глаз.

Вувувье налил полную кружку Итекьеву и совсем немного себе. Когда надо было, он умел заставить себя пить мало.

— Сначала давай выпьем, Итекьев. В сухом горле слова застревают, — засмеялся богатый гость. Ему очень понравилась своя шутка.

Итекьев опять облизнул губы: давно, очень давно не пил он «огненной воды». Злой дух, поселившийся в пояснице и в ноге, тоже, наверное, был не против выпить, поскольку Итекьев довольно легко приподнялся, взял кружку, боясь расплескать хотя бы каплю драгоценного напитка, с жадностью выпил. По телу сразу разлилось приятное тепло, и даже боль в пояснице немного утихла, затаилась.

— Да, ты прав, Вувувье, «огненная вода» хорошо помогает беседе, — польстил богачу хозяин яранги и принялся набивать трубку ароматным табаком. — Но обычай, Вувувье, — вздохнул он, вспомнив, зачем пришел гость. — Сам знаешь… Атувье… - старик запнулся.

— Итекьев, о каком Атувье ты говорйшь? Нет Атувье-человека, есть Атувье-волк. Вся тундра знает, что он живет с волками. Этой весной он возьмет в жены волчицу, — захохотал Вувувье, косясь на съежившуюся в углу Тынаку Богач вдруг оборвал смех и. сказал с издевкой: — Но если бы он и не жил с волками, то какой выкуп он дал бы тебе? Он, который пасет моих оленей за долги своего отца? — Вувувье опять засмеялся: он был уверен, что Тынаку сегодня же будет спать с ним. Он теперь не боялся духов: они приняли его богатые подарки и не станут ему мешать. — Разве бедный пастух, сын моего должника, сможет дать за твою дочь, которую ты столько лет кормил, такой выкуп? — Вувувье кивнул на дары. — Я ведь принес тебе еще и топор. Очень хороший топор. Мне его продал американ за шкурку дорогого соболя.

Итекьев, быстро пьянея, удивленно закачал головой.

— В моей яранге Тынаку каждый день будет есть мясо, тюлений жир, пить чай с сахаром. Я богатый, — напирал Вувувье.

Итекьев хоть и запьянел, но не сильно.

— Что скажут люди, Вувувье? Обычай предков… — сопротивлялся он.

Вувувье надоело убеждать старика, а больше — его дочь, которая ловила каждое его слово.

— Я здесь обычай! Я! — рявкнул богач и ударил кулаком по коленке. — Я хочу взять твою дочь в жены— и возьму. Разве ты забыл, что должен мне пять оленей? Я мог бы взять Тынаку и без этих подарков, — он ткнул пальцем в пачку табака. — Но я добрый, — уже спокойнее добавил он, увидев, как затрясся от страха Итекьев, — я прощаю тебе долг и велю сделать твою метку на ушах десяти моих оленей.

Итекьев заискивающе улыбнулся: шибко хороший выкуп получил он за дочь. Очень большой. За такой выкуп Атувье мог бы взять сразу три жены. И даже четыре,

— Собирайся в дорогу, — повернув голову к Тынаку, приказал он. Его слова означали, что Тынаку стала женой Вувувье.

Богач, сразу подобрел, обмяк.

— Еще рано собираться. У меня здесь много дел. Я должен посмотреть здешних оленей и поторговать. Вувувье — торговый человек, — сказал он. Довольный сватовством, он налил себе и отцу Тынаку еще «огненной воды». Вскоре оба уже громко храпели: все-таки богач выпил изрядно сегодня спирта.

„.Очнувшись первым, Вувувье выполз из яранги в ночь. Дул сильный холодный ветер, но Вувувье почему-то было очень жарко. Он стянул кухлянку, оставшись в одной рубашке, и бесцельно побрел по стойбищу, забыв о новой жене…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Духи иногда сердятся и на богатых — утром Вувувье не смог подняться с ложа. Голова его разламывалась от боли; при каждом вздохе в правом боку тоже ощущалась боль — такая острая, что казалось, будто его легкие кололи ножом. Вувувье стонал, метался, звал своих первых жен, погонял в беспамятстве собак. Коварен весенний — ветер: «обласкал» он богача, разгоряченного «огненной водой», Гиргиртагин испуганно смотрел на бредившего Вувувье. Ой-е, что делать? Видно, очень сильно разгневались на него духи за то, что он захотел взять в жены Тынаку, предназначенную Атувье. Но, говорят, Атувье видели с волками, и теперь ему нельзя показываться на глаза людям, нельзя даже близко подходить к стойбищу. Однако если это правда, то почему тогда духи разгневались на Вувувье? Э-э, надо позвать Котгиргина. Нехорошо получится, если богатый гость уйдет в «верхнюю тундру» из яранги Гиргиртагина, совсем нехорошо. Тогда другие люди не захотят быть гостями в его яранге.

Гиргиртагин послал за шаманом Олеттына. Вскоре пришел Котгиргин.

Вувувье по-прежнему громко стонал, впадал в беспамятство.

Котгиргин велел жене Гиргиртагина вскипятить котел воды. Когда в воде заплясали белые пузырьки, шаман снял котел, бросил в него какие-то травы, корешки и пригоршню сушеных ягод.

— Дашь ему выпить всю воду, — приказал он жене Гиргиртагина, кивнув на больного. — Я приду завтра еще. — И он принялся колотить в бубен, что-то при этом бормоча.

Гиргиртагин с благоговейным уважением смотрел на шамана, изгонявшего ударами бубна злых духов из больного Вувувье.

…Великому Кутху, видно, очень нравился сын Ивигина — он указал ему дорогу домой. Великий Кутх всегда уважал сильных и смелых.

Случилось это так. Живя на берегу безвестной ему реки, Атувье уже не раз поглядывал на вершину ближней сопки. В ненастные дни за ее макушку цеплялись облака. Сопка наполовину поросла зеленой