хотелось их вкусно накормить, прежде чем уехать. Но когда она уже решительно направилась в кухню, ее взгляд наткнулся на шкафчик, где находились все эти солонки и перечницы, ветряные мельницы, кошечки и машинки, с такой любовью собираемые все эти годы. Она прошла через комнату и остановилась перед стеклянной дверцей, рассматривая эти вещицы, каждую в отдельности.
Маленькая черно-белая корова с розовым выменем, смехотворно длинными ресницами и глупой коровьей улыбкой стояла особняком. Осторожно Сара повернула необычный ключ в замке, распахнула дверцу и взяла статуэтку в руки. Тонкие трещинки на глазури выдавали ее возраст, а голубая полоска на задней ноге коровы свидетельствовала о том, что ее неоднократно тщательно склеивали.
Сара улыбнулась забавному выражению коровьей морды, мысленно прощаясь с теми фигурками, с которых уже дважды стирала пыль за то время, что находилась здесь, и повернулась, чтобы поставить коровку на прежнее место. Как только статуэтка коснулась стекла, ножка отломилась именно в том месте, где была склеена.
Черт! Сара собрала осколки. Придется ее починить. Она вспомнила, почему была так счастлива, когда продала все свои безделушки и украшения, все эти маленькие кусочки стекла и фарфора, которые так и остались в ее прошлой жизни.
Сара положила коровку и сломанную ножку на стоику рядом с холодильником, а сама стала вынимать из него яйца, бекон, масло и хлеб. Для человека, который не любит готовить, Сара получала неизъяснимое удовольствие от приготовления этого последнего завтрака. Запах поджаренного бекона, смешивавшийся с ароматом свежеприготовленного кофе, похоже, будет самым бесподобным воспоминанием в ее жизни, подумала она и тут услышала шаги позади себя.
– Боюсь, что мальчишкам будет не до завтрака, – сказал Мак, хватая кусочек бекона. – Кажется, у нас проблемы. – Он кивнул головой в сторону мальчишек, которые еле плелись за ним, медленно и осторожно переставляя ноги.
– Ради Бога, что случилось? – Сара устремила взгляд на парочку, отметив зеленоватый оттенок их кожи. У Якоба сильно спутались волосы, но, судя по выражению его лица, о расческе не могло быть и речи. У Майкла верхняя губа прилипла к тусклому металлу пластинок, и рот так и оставался открытым – казалось, ему не хватало сил, чтобы закрыть его. – Грипп? – спросила она, подходя к Майклу и положив руку на его холодный и влажный лоб.
– Может, это было бы даже лучше, – проворчал Мак без каких-либо признаков сочувствия. – Они со своими друзьями решили попробовать пунш, который готовила Сьюзи.
– О, нет! – Сара содрогнулась при воспоминании о том, с каким удовольствием на вечере ковбои лакали этот пунш, разбавленный спиртом. После нескольких глотков из бумажного стакана у нее закружилась голова, и ей пришлось опорожнить желудок в туалете. – А ребята знали о последствиях приема этого зелья?
– Еще бы! Конечно, знали. – Мак взял еще кусочек бекона с тарелки, и мальчишки побледнели, увидев, как он выбирает кусок пожирнее. – Очень плохо, Якоб, в субботу на автозаправке всегда полно работы, – сказал он, медленно жуя кусочек и делая вид, что смакует его. – А когда при каждой останавливающейся машине звенит звонок, кажется, что голова просто слетает с плеч. А тебе, Майкл, запах стойла Джастиса пойдет только на пользу, особенно сегодня, когда так жарко и свежий навоз дымится по всей конюшне.
Ребята стремглав бросились в сторону ванной.
– Не очень-то хорошо с твоей стороны, – сказала Сара, отпихивая руку Мака, потянувшегося за очередным кусочком бекона.
– Мне тоже что-то скверно. Все это сводит меня с ума. – Он тяжело рухнул на стул, с грохотом опуская костыли на пол.
– Такое раньше с ними случалось? Мак покачал головой.
– Впервые. Но я должен был предвидеть нечто подобное. Они сейчас в таком возрасте, когда хочется выйти за рамки обычного поведения. Мне нужно было присматривать вчера за ними, а я... мы...
Да, накануне они были так поглощены друг другом, что Майкл и Якоб... О, пожалуй, в самую последнюю очередь они с Маком вспомнили бы о них! Когда ребята, очень бледные, вернулись на кухню, Сару пронзило чувство вины. Они могли выпить целое ведро пунша, а она бы даже не заметила этого.
– Нам очень, очень жаль, па, – пробормотал Майкл, уставившись на дырку в носке, из которой выглядывал большой палец.
– Все, хватит! Я уже слышал это наверху. – Мак сердито взглянул на них, но ребята избегали встречаться с ним взглядом. Они стояли такие юные, несчастные и совершенно разбитые. – А, черт, идите в постель, оба, – сказал он, раздраженно махнув рукой, как бы прогоняя их от себя. – Все равно до полудня от вас никакого толку не будет. Сегодня утром я сам обо всем позабочусь. – Он нахмурился. Его ум лихорадочно соображал, как лучше управиться с таким огромным количеством дел. – Сначала я накормлю животных. А заправка пока будет закрыта, я приду туда позже.
Мак выглядел таким же несчастным, как и его сыновья, и в Саре вместе с чувством вины шевельнулась жалость. Сам собой вырвался вопрос:
– А может, я поработаю на заправке часок-другой, пока ты не управишься с основной работой?
Не успела она спросить, как Мак уже отрицательно качал головой:
– Мне не хотелось бы задерживать тебя.
От его вежливо-равнодушного тона у Сары все сжалось внутри, будто вчерашний вечер был чем-то вроде фотографии, которую можно запрятать в старый семейный альбом. Она отмела все его возражения, и в голосе ее зазвучали деловые нотки:
– Всего-то пару часов. Невелика проблема.
– Но только, пока я не накормлю лошадей и не уберу стойла, хорошо?
– Конечно.
На его лице отразилось облегчение. Мак повернулся к сыновьям.
– Что вы тут стоите до сих пор? Марш в постель. И мне придется забыть о ваших грандиозных планах до конца лета, – говорил он уже им вслед. – И это обучение будет длиться месяцы, а не дни.
