— Может, откроете? — теперь Гальперин подпирает дверной косяк.
— Вам-то что за дело?
— Любопытство.
— Не порок…
— Знаю, знаю. На самом деле, просто хочу знать, будет ли ответ.
— Даже если и будет, я найду другого почтальона.
— Отчего же? Возможно, я принес отнюдь не дурные вести.
— Это не имеет значения.
— И все же.
— Спасибо. И прощайте, — с нажимом говорит Алина.
— Только один вопрос.
— …
— Ваши волосы. Они были кудрявые.
— Химия. Вы наконец уйдете?
— Хорошо. Как скажете. Только позвольте отдать вам это. — Мужчина кладет перед ней на стол какую-то бумажку и уходит, не оборачиваясь. Алина успевает заметить и неестественную бледность, и желваки, внезапно заходившие на скулах, и протест, и обиду, негласно обозначенную широкой удаляющейся спиной. А еще она неожиданно понимает, что все эти проявления отчего-то не оставляют ее равнодушной.
— Бред какой-то, — резюмирует она свои впечатления и, отодвинув подальше положенную Владом на стол бумажку, распечатывает конверт.
На столе два авиабилета и две открытки. Алина не в состоянии шевельнуть и пальцем, она не сводит глаз с картинок на цветном картоне: два кольца, голуби, розы, кружева. Все понятно и без слов, что ровной серебристой вязью украшают внутри приглашения на свадьбу. Одна открытка для Алины, вторая, такая же, для ее отца. Девушка наконец читает свою:
— Dear Alina, — повторяет она несколько раз, как заклинание, будто надеется, что нижеследующий текст исчезнет прежде, чем она до него дойдет. Буквы, однако, не растворяются, складываются в слова, а те в незамысловатые фразы, понятные даже Шурику, который появляется на кухне и, ничуть не гнушаясь, забирает у Алины приглашение.
— Ух, ты! Она тебя на свадьбу зовет. Это ведь она, да? Эта тетка с плаката? Точно, она. Ну, ты даешь! Такие связи, и молчком. Ладно, мы это исправим. Значит, скрипачка и кто еще? Ух, ты! Лорд Вильгельм Арчибальд Третий. Ни фига себе!
— Лорд… — Алина смотрит на Шурика и не видит его, глаза устремлены в пустоту, сквозь пространство.
— Так, а я о чем? Лорд, понимаешь? Это ж мы теперь…
— Лорд…
— Что ты заладила? Я об этом и говорю. Повезло-то как. Ща раскрутим этого лорда, и все дела.
— Лорд…
— Да лорд-лорд! Так, что же делать? Что же нам делать?
— Нам? — Алина резко вскидывает голову, стряхивая оцепенение. — Нам ничего. А вот что делать тебе, я знаю.
— Излагай! — Он напоминает профессора, снисходительно согласившегося выслушать доводы нерадивого студента. — Ну?
Девушка усмехается, выговаривает слова отрывистыми оплеухами:
— Быстро собирай свои вещи и проваливай!
— ???
— Я сказала: «Быстро!»
— Линчик, ты что? Что с тобой? Что случилось? Я тебе больше не нужен?
Да, именно так. Он ей больше не нужен. Так просто. Так ясно. Так примитивно. Так пошло.
— Может, я что-то не так сделал? Я исправлюсь, Алиш! Я…
— Ты — хороший. Я — плохая. Тебе ясно?
— …
— А теперь проваливай.
Через час стонов, уговоров, обещаний, ползаний на коленях, ругательств и обещаний «стереть Алину с лица земли» Шурик исчезает из ее жизни так же внезапно, как появился, не оставив после своего пребывания никакого следа, кроме пронизывающего ощущения какого-то всеобъемлющего, несмываемого позора. Алина так и не встала из-за стола. Сидела, как пригвожденная, теребила приглашения, не реагировала ни на просьбы, ни на слезы, ни на угрозы. Лишь вздрогнула от хлопка двери, словно очнулась от спячки, выпустила из рук открытку, отшвырнула подальше, увидела бумагу, оставленную Гальпериным. Почти такая же вязь, как на свадебном приглашении.
Дальше Алина не читает, рвет бумагу на мелкие клочки, стучит кулаками по столу в бессильной ярости и лихорадочно повторяет:
— Жаль, жаль, жаль!
Ей очень жаль, что с голубями на открытке нельзя поступить так же.
15