Кризис кризисом, но мусульмане отметили рождество пророка Мухаммеда, иудеи Пейсах, православные Пасху. Гальперин был бы рад присоединиться к всеобщему ликованию, но праздновать было решительно нечего, и поводов для радости не существовало.
51
До Москвы оставалось еще километров пятьдесят, когда Алина проснулась. Ей всегда тяжело было крепко уснуть в автомобиле, но, возвращаясь с ночных съемок, она обязательно проваливалась в сон хотя бы на несколько минут. Поэтому и не спешила обзаводиться собственным транспортом — боялась заснуть за рулем во время таких поездок. Конечно, денег, которые за годы жизни в Москве она потратила на такси, хватило бы уже, наверное, на две, а то и три приличных машины. Давно прошли те времена, когда она отправлялась фотографировать с небольшой тряпичной сумочкой через плечо, в которую вмещалось все нехитрое оборудование начинающего мастера. Алина передвигалась тогда на общественном транспорте и чувствовала себя комфортно. Но размеры необходимого для работы реквизита росли одновременно с опытом и признанием. Теперь невозможно было даже представить, каким образом доставить на себе к месту съемок всю аппаратуру, а учитывая, что иногда таких мест за день могло оказаться несколько, вопрос о перемещении своим ходом следовало закрыть, не открывая. Кроме того, огромное количество времени Алина проводила в командировках, так что личный автомобиль большую часть года определенно ржавел бы под окнами. Конечно, было бы здорово, отправившись с Натали в один из огромных торговых моллов, спокойно загрузить потом все покупки в багажник и самостоятельно доставить себя домой, а не стоять на шоссе, обвешанной сумками, тщетно пытаясь поднять правую руку, удерживая в левой весь скарб и вертящуюся дочь. Купить автомобиль и нанять водителя? Но что будет делать водитель те полгода, что Алина проводит не в Москве? Возить Натали? Но куда? Школа во дворе, балетная студия в пяти минутах ходьбы, музыкальная школа (чего не сделаешь ради счастья ребенка!) — в десяти.
«Все-таки правильно я выбрала местоположение квартиры», — хвалила себя Алина, глядя на проплывающие мимо в предрассветном тумане пейзажи Новорижского шоссе. На деньги, что приносили сданные в аренду однушка в Солнцево и американские хоромы, она снимала просторную трехкомнатную квартиру в центре Москвы и была довольна. Хотя иногда вспоминала одну веселую, беззаботную фразу:
— Продадим мою, твою и Алишкину. И будет у нас с сестрой такая площадь, что…
Отсутствием площади обе они теперь не страдали, страдали от совершенно других, отнюдь не бытовых проблем, а заниматься проблемами бытовыми никто из них не имел ни времени, ни желания. Поэтому две квартиры в Москве (одна с великолепной библиотекой, другая с прекрасным видом из окна) пустовали. Алина иногда заглядывала: забрать счета, смахнуть пыль, взять какую-нибудь книгу для Натали. Маша в последний раз даже не зашла сюда. Зачем? Жила ведь у Алины. Не хотела оставаться одна. Не нуждалась в покое и одиночестве. Искала общества, заботы, ласки, тепла. Нашла…
Алина прислоняется лбом к стеклу, всматривается в информацию на указателе: до МКАД всего пять километров. «Попытаться еще немного поспать? Не получится. А надо бы. Сегодня воскресенье, а значит, бороться со сном теперь придется до позднего вечера, развлекая Натали, которая сразу же, как проснется, повиснет на матери». Мысли о дочери заставляют женщину улыбнуться. «Да, пожалуй, сегодня весь день придется провести в безумных играх. Когда же я смогу отсмотреть то, что нащелкала? Завтра у меня студия, „Вокруг света“, и с куратором выставки нужно пообщаться, послезавтра ранний вылет на Домбай — новая серия гор, возвращаюсь в четверг. Значит, отобрать снимки смогу только через три дня. Ничего себе! Ладно, не страшно. Наверняка там получилось что-нибудь симпатичное. Не могло не получиться. Места просто сказочные. И ночь была дивная. Если бы в пленку можно было добавить воска, я бы, пожалуй, обскакала самого Куинджи и его „Ночь на Днепре“. Да, моя „Ночь на Волге“ должна быть не хуже». И Алина улыбается снова. «Конечно, это не совсем Волга, но кому это известно!»
Впервые она оказалась на Валдае месяц назад в пасхальную ночь. Она готовила к выставке новую серию с названием «Вера», и ей обязательно нужны были кадры чего-то настоящего, подлинного, безыскусного. Она уже побывала в почти заброшенной турецкой мечети, где мулла служит и муэдзином, и духовником, и учителем для своих двух прихожан — отца и сына, живущих отшельниками в маленькой хижине неподалеку. Алина ездила в Рим, где сделала великолепные кадры выступающего с речью Бенедикта XVI, и в Иерусалим, чтобы запечатлеть толпы пишущих записки у Стены Плача. Она фотографировала священных слонов в Индии и Шри-Ланке и старинные пагоды Китая и Таиланда. Не отраженным в ее творчестве осталось только православие. Алина была уверена: истинную веру следует искать в глазах, и необязательно в глазах священников. Как нельзя лучше для этой цели подойдут простые прихожане какого-нибудь храма, далекого от помпезности и размаха столицы. Кто-то из коллег посоветовал выбрать деревеньку в известных монастырских местах, сказал, что близость обители непременно должна сделать лица одухотворенней. Алина к совету прислушалась, выбрала для посещения церковь Святой Троицы в деревне Ужин на берегу одноименного озера, входящего в каскад валдайских водоемов. Она приехала туда на пасхальную службу, сделала нужные кадры, но была поражена не столько лицами людей, которые действительно оказались достойными и прекрасными, сколько совершенно дивными красотами этих мест. Во время крестного хода Алина увидела, что с холма, на котором возвышался храм, открывался захватывающий дух вид на озеро, село и бывшую усадьбу Новотроицкое.
— Если бы вы знали, какая здесь луна в ясную погоду, — сказала проходившая мимо женщина, заметившая состояние пораженной Алины.
— Какая?
— Яркая, полная, падающая в озеро.
— Падающая в озеро, — эхом повторила Алина и решила, что обязательно вернется сюда, как только ночи станут теплее и небо избавится от облаков.
Середина мая была не самым подходящим временем для поездки: слишком много работы перед летними каникулами Натали. Алина спешила многое доделать и закончить, прежде чем отправиться с ребенком отдыхать. Вставить в рабочий график поездку на Валдай казалось мероприятием практически невозможным, но все-таки выполнимым. Алине удалось выкроить время, и теперь, глядя из окна автомобиля на еще спящую долгим воскресным сном столицу, она гордилась собой. Начало новой серии положено, название придумано: «Лунные ночи». Да, именно так. Жаль, запустить удастся не раньше, чем через год. Лунные ночи должны быть разными: осенними, зимними, летними будничными и праздничными, ясными и мрачными, веселыми и грустными, оптимистичными и жутковатыми. И Алина обязательно отыщет каждую.
Машина останавливается у подъезда, водитель услужливо кидается к багажнику доставать многочисленные чехлы, пеналы и сумки с аппаратурой.
— Поможете до квартиры? — привычный вопрос.
— Да, конечно, — столь же привычный покорный ответ.
Алина открывает перед обвешанным баулами мужчиной дверь, вызывает лифт, бросает взгляд на почтовый ящик. Из него торчат несколько глянцевых страниц, и сквозь щель можно заметить, что внутри лежит нечто довольно объемное. «Наверное, каталог „Лучшие фото 2008“, что я жду уже несколько месяцев». Алина быстро открывает ящик, достает увесистый том. Так и есть. «Может, удастся пролистать прямо сейчас… Как же, размечталась!» Еще из-за закрытой двери раздается радостный шепот дочери:
— Мамочка?
— Натали, семь утра! Почему ты не спишь? — спрашивает Алина, стараясь снять с себя мгновенно обвившегося вокруг шеи уже очень тяжелого ребенка. — Прекрати. Дай раздеться. — Она кидает каталог на столик. Теперь о нем можно забыть до позднего вечера. Алина расплачивается с водителем, занесшим сумки в квартиру, закрывает за ним дверь и оборачивается к дочери:
— Вот теперь здравствуй.
— Здравствуй! — визжит Натали.
— Тише! Лену разбудишь.
— Ну и что? Ей пора уходить. Ты же вернулась.
