поймал меня за талию.
– Пруденс верит в привидения, но я всегда считал это полнейшей чушью, – проговорил он задумчиво. – Однако настоящий ученый должен быть всегда объективным.
Я с силой ударила по державшей меня руке и вонзила в нее ногти. Он чертыхнулся и оттолкнул меня от себя.
– Ни одно привидение не может расцарапать тебя до крови, – скривившись, он провел пальцем по разорванному мною рукаву рубашки.
И в этот момент в полосе света с громким лаем появился Аполлон, решивший наконец заявить о своем присутствии.
Мужчина нахмурился.
– А это еще что за зверь?
Я молча поблагодарила Аполлона за столь своевременное появление.
– Злобный сторожевой пес, – я надеялась, что голос у меня звучит достаточно твердо. – По моей команде он может разорвать человека на куски.
Аполлон подошел к незнакомцу и лизнул ему руку, после чего улегся рядом на пол, положив голову ему на ногу.
Мужчина усмехнулся.
– Похоже, он не считает, что я представляю угрозу. Ну-ка, – он наклонился, – давай выйдем на свет, чтобы я мог тебя как следует рассмотреть.
Прежде, чем я успела этому воспротивиться, он подхватил Аполлона на руки и, распахнув ногой дверь, вошел в комнату, через которую мы какое-то время назад проникли на чердак. Свет? Мозги у этого парня были явно набекрень. Если не считать узкой размытой полосы падающего в окно лунного света, в комнате было темно, как в погребе.
– Для щенка ты выглядишь что-то уж слишком сморщенным, – проговорил он и успокаивающе погладил Аполлона по голове, внимательно разглядывая его в лунном свете. – Он, случайно, не страдает болезненным изнурением?
– У него нет поноса, если вы это имели в виду, – ответила я, подивившись про себя употребленному мужчиной странному обороту, и шагнула вслед за ним в комнату. Даже если он и был маньяком-убийцей, в чем я начала сомневаться, лучше было все-таки держаться к нему поближе, чтобы не оказаться в случае чего вновь запертой на чердаке.
– Он шарпей. Эта порода была выведена в Китае.
Мужчина почесал Аполлона за ухом, от чего тот тут же блаженно застонал.
– Я бывал на Востоке, и не раз, но мне еще никогда не доводилось видеть подобного создания, – в голосе незнакомца звучал откровенный интерес.
Аполлон спрыгнул с его рук на пол и, подбежав ко мне, дернул за шнурок кроссовки. Пока я поднимала его, мужчина запер дверь на чердак и, сделав несколько шагов, зажег газовый рожок на стене.
Газовый рожок! Я протерла глаза. Должно быть, при падении я ударилась головой сильнее, чем думала; у меня несомненно была галлюцинация. По прошествии стольких лет газовая лампа никак не могла работать в этом старом полуразвалившемся доме.
Я огляделась. Глаза мои раскрылись от удивления, когда я увидела, что комната полностью обставлена. Причем вся мебель была антикварной, начала века… только вот выглядела она абсолютно новой.
Я сплю и вижу сон, мелькнула у меня мысль. Иначе и быть не может… хотя никогда еще мой сон не был таким ярким и похожим на явь. Центр комнаты занимала кровать на четырех ножках и под балдахином. Большую часть натертого до блеска деревянного пола покрывали восточные ковры. В одном углу стоял вместительный гардероб, в другом на резной деревянной подставке возвышалось зеркало высотой в человеческий рост. На окнах висели зеленые бархатные портьеры. Вдоль стен тянулись полки, на которых были выставлены настоящие сокровища: вырезанные из двух китовых зубов пагоды, деревянная русалка, похожая на те, что некогда украшали нос кораблей, и целый набор миниатюрных механизмов – старомодные велосипеды, кареты и выглядевшая здесь странно неуместной модель, смутно напоминающая аэроплан.
Это было невозможно. Комната была пуста, когда мы поднялись сюда совсем недавно с Аполлоном – вне всякого сомнения все это мне снилось. Я слишком наслушалась рассказов Виктории, только и всего.
Инстинктивно я протянула руку к висевшему у меня на шее медальону, который она мне подарила. Медальон исчез. Вероятно, во время землетрясения порвалась цепочка… Я повернулась к нашему спасителю. Свет газового рожка падал ему на лицо, и я мгновенно узнала врезавшиеся мне в память черты со старой фотографии.
Натаниэль Стюарт. В это было невозможно поверить, но передо мной стоял он, собственной персоной. Мой сон оказался еще фантастичнее, чем я думала… если только меня не забросило назад во времени лет этак на девяносто или около того. Но подобное предположение было, конечно, полнейшим абсурдом.
– Мадам?
Он склонился надо мной, и я увидела откровенное беспокойство в этих его поразительных черных глазах. А в жизни он намного интереснее, чем на фотографии, сообразила я вдруг. Я представляла его более старым, более солидным, но, похоже, у человека, который стоял сейчас передо мной, не было на теле и унции лишнего жира.
Высокий, с широкой грудью и жилистыми руками, он напоминал собой лесоруба. Одеяние его действительно оказалось ночной рубашкой. Никогда бы раньше не поверила, что кто-нибудь может выглядеть достаточно мужественным в подобном наряде, но ему это как-то удавалось, машинально подумала я, не в силах оторвать взгляда от темного треугольника волос на его груди, видневшегося в вороте рубашки благодаря расстегнутой верхней пуговице.
– Мадам, с вами все в порядке? – спросил он снова. – У вас такой вид, будто вам повстречалось привидение.
Это был не сон – это был настоящий кошмар! Прижав к груди Аполлона, я прошептала первое, что пришло в голову:
– Да, Тото, это, пожалуй, будет почище того, что выпало на долю Дороти.
– Тото? Так зовут вашу собаку?
Я тряхнула головой в надежде, что в ней прояснится. Натаниэль никуда не исчез.
– Я имела в виду собаку из «Волшебника страны Оз».
Глаза его блеснули как черный агат.
– Волшебство? Так вы, выходит, волшебница? Колдунья?
Я похолодела. Колдуний ведь кажется сжигали на костре в прошлом? Однако, как я ни напрягала память, мне никак не удавалось вспомнить, были ли люди в начале двадцатого века – если это, конечно, был двадцатый век – уже достаточно цивилизованны, чтобы не прибегать к подобным мерам. Неожиданно Аполлон, сидевший у меня на руках, вывернулся и, спрыгнув на пол, залез под кровать, что, надо сказать, не прибавило мне мужества. Но тут же я напомнила себе, что все это, разумеется, лишь сон и я обязательно проснусь, прежде чем произойдет что-либо по-настоящему ужасное.
– Я не колдунья, – я обезоруживающе улыбнулась. – Никогда даже не встречала ни одной в своей жизни.
Он насупил брови, пристально глядя на меня.
– Кто же этот волшебник, о котором вы говорили?
– Он не настоящий волшебник – это только кино.
– Кино? – на лице его появилось непонимающее выражение.
– Говорящие картинки, – попыталась я объяснить, без всякого, впрочем, успеха.
– Звучит, как зрелище в ярмарочном балагане, – пробормотал он себе под нос, окидывая вновь презрительным взглядом мой облегающий фигуру костюм. – Так вы, выходит, сбежали из балагана? Хотя, нет, – поправил он тут же себя. – Ваша одежда уж слишком нескромна для появления на публике.
– Она вполне приемлема там, откуда я пришла, – с достоинством возразила я, скрестив на груди руки.
Не стоило говорить ему, что он лишь плод моего затуманенного сном воображения, или – еще того хуже
