— Время от времени я убеждалась, что ты по-настоящему тонкий и чувствительный человек. У тебя дар по-особому видеть и чувствовать этот мир. И такой человек мне очень нравится. А прочитав его стихи, я почувствовала, что этот человек стал мне еще ближе.
Он неловко пожал плечами.
— Ты снова пытаешься превратить меня в того, кем я на самом деле не являюсь.
— Вовсе нет. Просто я говорю о том, что в тебе много всего намешано. — Джиллиан нежно поцеловала его, и ласка эта предназначалась для того, кем он был, а не для того, кем хотел казаться.
Она пробуждала в нем сильное и глубокое душевное волнение. Трейс снова оттолкнул ее, хотя понимал, что они уже перешли последнюю границу.
— Я могу разочаровать тебя.
— Как, ведь я готова принять тебя таким, какой ты есть?
— Полагаю, нет смысла напоминать, что ты совершаешь ошибку?
— Нет, — ответила Джиллиан и прильнула к его губам.
Он никогда ее так не целовал, так мягко, спокойно, так будто впереди у них была долгая жизнь вдвоем. Страсть и любовное мастерство, возбуждавшие ее до безумия, отступили на задний план. Вместо этого он одаривал ее нежной любовью, о которой она всегда мечтала, но не ожидала получить. Знал ли он, насколько прекрасен этот дар и как отчаянно он ей необходим? По комнате разнесся ее вздох, ставший свидетельством ее признательности.
Он медленно раздел ее, наслаждаясь чувствами, которые наконец обрели свободу. Всепоглощающими, сильными чувствами, наполняющими его мощью и безмятежностью.
Он мог любить и быть любимым, он мог дарить и принимать любовь в дар, пробовать ее на вкус, наслаждаться ею, хранить любовь. В этот день он смог поверить, что она предназначена ему, и он будет заботиться о ней и беречь до самого конца.
Трейс привык почти не отделять будущее от настоящего. Он не позволял себе загадывать на месяцы вперед, не говоря уже о годах. И даже сейчас, обнимая ее горячее и желанное тело, он отказывался думать о завтрашнем дне. Сегодня бесконечно и принадлежит только им, и он будет помнить об этом.
Теперь его руки напоминали руки музыканта. Умелые, но очень чувствительные. Она не представляла, что этот мужчина способен заниматься любовью с такой строгой сдержанностью и одновременно невероятно возбуждать и сводить с ума. Теперь его тело было знакомо ей до мелочей, и, раздевая его, она знала, где едва коснуться, а где помедлить, лаская его. И как невероятно увлекательно было наблюдать, как своими прикосновениями она будоражит его, вызывая возбуждение, от которого напрягалась каждая клеточка его тела. Ее привело в восторг, что, даже сходя с ума от возбуждения, он мог проявлять осторожность.
Сейчас он обнимал ее немного иначе, и, хотя эта разница казалась едва заметной, Джиллиан наслаждалась ею. В сочетании с глубоким чувством желание приобретает невероятные, волшебные оттенки. Его губы нежно скользили по ее коже, и ее имя звучало подобно музыке. И в ответ на ее ласки его одобрительный шепот раздавался в ее ушах, словно тихие обещания.
Он любил ее. Ей хотелось радостно кричать об этом и смеяться, но она понимала, что он сам должен произнести эти слова, но в свое время и по-своему.
Какое невероятное терпение! Она не предполагала, что он способен проявлять столько терпения к женщине. К ней. И потому она раскрывалась в его руках, подобно бутону цветка. Все, что она имела, все, что чувствовала, все, что надеялась испытать, Джиллиан бросила бы к его ногам по одной его просьбе.
Какая невероятная щедрость! Он не знал человека столь щедрого. Он не представлял, что кто-нибудь может так легко и бескорыстно подарить ему себя. И все, что он мог дать ей, все, что происходило в его душе, — все это для нее. И только для нее.
И вот теперь они оба наконец осознали, что чудеса возможны в этой жизни.
Солнечный свет пытался проникнуть, сквозь щели в шторах, но не мог разогнать полумрак, воцарившийся в комнате. Еще никогда и ни с кем ему не было так легко. Они немного поспали, но этого оказалось достаточно, чтобы Трейс почувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Он перекатился на живот, обняв ее одной рукой, и подумал, что лучшим применением для новых сил, переполнявших его, станет занятие любовью с Джиллиан.
— Помнишь, как мы на днях принимали душ, когда ты была не в духе?
Она лениво раскинулась на кровати, положив голову ему на спину.
— Что-то я не припомню, чтобы была не в духе. Я помню, что вполне справедливо обиделась.
— Какая разница, главное, что результат один и тот же. — Трейс со вздохом закрыл глаза, когда Джиллиан принялась массировать его шею. — Я просто представляю, как замечательно ты себя чувствовала, разгоряченная и влажная, особенно когда обезумела настолько, что собиралась плюнуть мне в лицо.
— Ты снова хочешь свести меня с ума?
— Почему бы и нет? Немного ниже, док. Да. — Он вздохнул, когда ее пальцы заскользили по его спине. — Да, вот здесь.
— Возможно, тебе удалось бы убедить меня принять душ. — Она прижалась губами к его лопатке, а затем принялась покрывать поцелуями его спину, опускаясь все ниже и ниже.
— Не думаю, что это займет много времени.
— Неужели? — Она уставилась ему в затылок. — Ты хочешь сказать, что я такая доступная, О’Харли?
— Нет. — Он улыбнулся сам себе. — Просто я невероятно хорош. — Он слегка вздрогнул, когда Джиллиан ущипнула его.
— Такое высокомерие обычно приводит к полному провалу. Возможно, мне стоит… — Она осеклась, обнаружив нечто совершенно неожиданное. — Трейс, зачем ты сделал себе татуировку жука?
Он приоткрыл один глаз.
— Скорпион.
— Извини?
— Это скорпион.
Желая поверить ему на слово, Джиллиан склонилась над татуировкой.
— Конечно, здесь мало света, но… Нет, это определенно самый настоящий жук. К тому же раздавленный жук. — Она поцеловала татуировку. — Поверь мне, я же ученый.
— Это скорпион. Он символизирует стремительное нападение.
Джиллиан прижала руку ко рту, чтобы подавить смех.
— Я вижу. Очень подходящий символ. Однако, поскольку я вижу эту татуировку лучше, чем ты, могу сказать, что твои привлекательные ягодицы украшает раздавленный жук.
— Просто изображение немного размыто, — сказал Трейс, не желая обижаться, потому что ее руки творили чудеса с его телом. — Тот мастер был пьян.
Джиллиан села на кровати, положив руку ему на бедро.
— Ты хочешь сказать, что согласился предоставить такую чувствительную часть тела пьяному мастеру тату?
Трейс перевернулся на спину. Одно стремительное движение — и вот она уже лежит в его объятиях.
— Я тоже был пьян. Неужели ты думаешь, что позволил бы кому-то приблизиться ко мне с иголкой, если был бы трезв?
— Ты сумасшедший.
— Да. И тогда мне было двадцать два. — Трейс с удовольствием вдыхал запах ее кожи. — Я пытался унять боль от сердечной раны и вывихнутого плеча.
— Тебе разбили сердце? — Джиллиан с любопытством взглянула на него. — Она была красива?
— Великолепна, — мгновенно откликнулся он, хотя на самом деле не мог вспомнить. — Ее тело было так же прекрасно, как и ее воображение. — Он продолжал ласково смотреть на нее, но ее глаза сузились.
— Это правда?
