— Вы ведь приехали в Мидоуленд не для того, чтобы узнать английский свет или подыскать себе мужа.
— Нет.
— Тогда для чего?
Она задумалась. С чего же начать?
— Как известно, наши матери были близкими подругами. Потом ваша вышла замуж за герцога Хантли и уехала в Англию. Тем не менее они еще долгое время сохраняли связь и постоянно переписывались.
— Этот факт мы уже установили, — сухо заметил Стефан.
— Вы хотите, чтобы я сказала вам правду? Он махнул рукой:
— Продолжайте.
— Вскоре после отъезда вашей матери моя обратила на себя внимание Александра Павловича. И конечно, ей хотелось поделиться с кем-то своими впечатлениями о нем, обсудить их отношения с ближайшей подругой.
— Эти отношения не были таким уж большим секретом.
— Может быть, и не были, но моя мать по глупости привела в этих письмах некоторые детали… интимные детали их романа.
— Наверное, я безнадежно туп, но что же плохого в интимных деталях?
— Я хочу сказать, что в письмах передавалось содержание частных разговоров между ней и царем Александром. — Софья помолчала, стараясь подобрать нужные слова. — Разговоров, которые предназначались только для ее ушей.
Дошло не сразу, но, когда дошло, Стефан вскочил с кровати и сердито уставился на нее.
— Так вот оно что. — В его голосе прозвучали гневные нотки. — Вы явились в Мидоуленд, чтобы выкрасть письма моей матери.
Вид его был столь грозен, а тон столь суров, что Софье захотелось спрятаться.
— Письма были написаны вашей матери, но написала их моя мать. И у меня такие же права на них, как и у вас.
Стефан фыркнул:
— Если бы действительно верили в эту чушь, то не стали бы врать моему брату и его жене, не стали бы обманным путем прокрадываться в мой дом и удирать посреди ночи с тем, что принадлежит мне.
Он видел, как порозовели ее щеки, как опустились, пряча вину, густые ресницы.
Хорошо.
Так и должно быть. Она должна чувствовать себя виноватой.
И не только потому, что, злоупотребив гостеприимством, рылась в личных вещах его покойной матери.
— Я делала то, что нужно было делать, — пробормотала Софья.
Пальцы сами сжались в кулаки.
— Итак, теперь я хотя бы знаю, почему вы обыскивали мой дом.
— Да.
— Где вы их нашли? Письма?
— В сейфе. В потайном сейфе, спрятанном в полу в спальне вашей матери.
— Ага… — Стефан помнил маленькую, утопленную в половых досках крышку, хотя и видел ее много лет назад. Значит, то был сейф. — Вы взяли что-нибудь еще?
Она вскинула голову, оскорбленная его вопросом, и в упор посмотрела ему в глаза.
— Конечно нет.
— Но почему, почему, черт побери, вы просто не спросили меня об этих письмах? — взорвался Стефан, выдав по неосторожности настоящую причину своего гнева.
Она закусила нижнюю губу.
— Моя мать боялась, что вы откажете… из-за лояльности королю.
Ему снова пришлось сделать над собой усилие, чтобы не взорваться. Ох уж эта княгиня. Да, ей предстоит за многое ответить.
— Чем могут заинтересовать короля Англии письма двадцатилетней давности? Какой от них толк?
— Он никогда не скрывал своей неприязни к императору Александру.
Стефан пожал плечами. Да, двум правителям могущественных держав не суждено стать друзьями. Георг IV был весельчаком, любителем шумных развлечений и легко следовал всем своим прихотям и даже порокам. Александр же являл полную противоположность — замкнутый, тихий, сдержанный, сторонившийся помпезности и церемоний, без которых его жизнь была попросту немыслима.
— Георг тщеславен и восприимчив к любой мелочи, — задумчиво произнес Стефан. — Александру Павловичу не следовало отказываться от увеселений, устроенных в его честь в Лондоне.
Она поджала губы, показывая, что полностью разделяет вкусы и предпочтения своего отца.
— В любом случае король был бы только рад любой возможности досадить Александру Павловичу.
Вероятно, Георг так бы и сделал, но дело было в другом.
— И вы думали, что я стану соучастником в такой интриге?
Она поежилась:
— Не знаю.
— Моя мать до самой смерти сохраняла преданность России.
— Как и вы сохраняете преданность Англии, — быстро вставила Софья. — И так должно быть.
Он скрипнул зубами, не желая слушать голос здравого смысла и уверенный в одном: ничего бы не случилось, доверься она ему.
— Мы вернемся к этой теме позднее. — Стефан шагнул к кровати. — Те письма, которые вы украли, что в них?
Чем они опасны для Александра Павловича?
— Не знаю. Он негромко выругался.
— Я думал, мы уже обо всем договорились.
— Я действительно не знаю, — вспыхнула Софья.
— То есть вы ехали в Англию, весьма ловко играли роль воровки и сражались с безумцем, даже не зная, ради чего рисковали головой?
Она пожала плечами, отчего под сорочкой обозначились соблазнительные очертания грудей. У Стефана перехватило дыхание, и он поспешно отвел глаза.
Вплоть до этого момента он, глядя на Софью, мог думать только о кинжале, прижимавшемся к ее нежному горлу. Ужасная картина. Казалось, сердце уже никогда не оправится после такого.
И вот…
И вот теперь перед глазами вставали другие картины… волнующие… восхитительные…
— Мать не сказала, о чем писала герцогине, а я, откровенно говоря, не настаивала, — призналась Софья. — Есть тайны, о которых лучше не знать.
Некоторое время он пристально всматривался в ее бледные черты, потом с неохотой кивнул. На пути к трону Александру Павловичу пришлось принести немало жертв. Были и скандалы.
— Да, пожалуй, вы правы. — Стефан помолчал, раздумывая о возможных неприятных последствиях попадания писем в нехорошие руки. — И все-таки я не совсем понимаю.
— Почему?
— Письма лежали в тайнике много лет. Я даже не догадывался об их существовании. Почему ваша мать вдруг вспомнила о них? Зачем они понадобились ей так срочно?
Наблюдая за игрой чувств на прекрасном лице, он понимал, как трудно ей сказать правду. И все-таки она призналась:
— Ее стали шантажировать.
— Господи…
— Для меня это тоже стало неприятным откровением, — вздохнула Софья.
— Да-да, — пробормотал Стефан, отходя к окну. Думать о чем-то, видя перед собой полуобнаженную
